«Искусство и сама жизнь»: Избранные письма

Конечно, здесь можно устроить школу живописи. Но ты скажешь, что природа прекрасна везде, если проникать в нее глубоко.

Прочел ли ты «Госпожу Хризантему»? Познакомился ли с господином Кенгуру, этим «поразительно любезным» сводником? А также с засахаренным перцем, жареным мороженым и солеными сластями?

Я чувствую себя в эти дни прекрасно, просто прекрасно, и думаю, что со временем сделаюсь настоящим местным жителем.

В саду одного крестьянина я видел вырезанную из дерева женскую фигуру с носа испанского корабля.

Это было в кипарисовой роще – чистый Монтичелли.

Ах эти сады на фермах, с прекрасными большими провансальскими розами красного цвета, с виноградниками, фиговыми деревьями, такие поэтичные, – и это неизменное жаркое солнце, несмотря на которое зелень остается ярко-зеленой.

Из резервуара вытекает прозрачная вода, орошающая земли фермы через небольшую систему желобов. Механизм приводится в движение конем, старым камаргцем, совершенно белым. На этих маленьких фермах совсем нет коров.

Мой сосед с женой (бакалейщики), например, невероятно похожи на супругов Бюто[238].

Но здесь фермы и кабаки выглядят не так мрачно, как на севере, не так трагично, ибо жара и т. д. делают бедность не столь жестокой и печальной. Я очень хотел бы, чтобы ты увидел эти края. Но сперва нужно посмотреть, как повернется дело с Гогеном.

Я еще не сказал тебе, что получил письмо от Конинга; я писал ему 8 дней назад. Видимо, он еще вернется сюда. Что Мурье – все еще там?

Буду очень удивлен, если этой книги Кассаня больше не существует. О ней наверняка должны знать у Латуша или у того торговца красками на Шоссе д’Антен – или знать, где ее искать.

Если мне вдруг случится давать уроки рисования или разговаривать с художниками об основах техники, надо иметь ее под рукой.

Это единственная известная мне книга с действительно практическим подходом, и я по своему опыту знаю, насколько она полезна.

Мурье, Макнайт, даже Бош – она требуется всем им и скольким еще! Макнайт по-прежнему заходит ко мне.

Я также работал над фигурой зуава, сидящего на скамье, на фоне белой стены: это уже пятая фигура.

Сегодня утром я был у места стирки белья, где женщины обширны, как гогеновские негритянки.

Особенно одна, в бело-черно-розовом наряде.

Другая – вся в желтом, а всего их около тридцати, молодых и старых. Рассчитываю послать тебе и другие наброски, а также живописные этюды.

Надеюсь вскоре получить от тебя известия. Жму руку.

Всегда твой Винсент

660. Br. 1990: 665, CL: 524. Тео Ван Гогу. Арль, понедельник, 13 августа 1888, или около этой даты

Дорогой Тео,

вчерашний вечер я провел с тем самым младшим лейтенантом. Он собирается уехать отсюда в пятницу, затем остановится на ночь в Клермоне и из Клермона пошлет тебе телеграмму, чтобы сообщить, каким поездом прибудет. По всей видимости, в воскресенье утром.

В рулоне, который он привезет тебе, – 36 этюдов, там есть и те, которыми я безнадежно недоволен, но все же посылаю их тебе, чтобы дать хотя бы отдаленное представление о прекрасных сюжетах в сельской местности.

Есть, например, набросок, сделанный с меня самого, нагруженного коробками и палками, на залитой солнцем Тарасконской дороге; есть вид Роны – небо и вода цвета абсента, синий мост и черные фигуры воришек; есть сеятель, место стирки белья и другие, неудачные и неоконченные, особенно большой пейзаж с зарослями кустов.

Что стало с «Воспоминанием о Мауве»? Я больше не слышал о нем и решил, что Терстех сказал тебе что-то неприятное – дал знать, что он ее не возьмет, или еще какую-нибудь гадость. Конечно, в этом случае я не стану расстраиваться.

Сейчас я работаю над таким вот этюдом – лодки, увиденные сверху, с набережной: две лодки сиреневато-розового цвета, вода густо-зеленая, неба нет, трехцветное знамя на мачте. Рабочий с тачкой выгружает песок [иллюстрация на с. 721]. У меня есть и рисунок со всем этим. Получил ли ты три рисунка с видом сада? Рано или поздно их перестанут принимать на почте – формат слишком велик.