Искусство легких касаний

— Эти пили. Чабаны тоже пьют. Да и потом, тогда же время другое было. Ислам и все такое прочее — это уже потом вернулось. А тогда мы еще были советские люди. Стакан портвейна, сырок «Дружба». Как положено. В общем, захорошело мне от вина, и стал я по сторонам глядеть уже благосклоннее. Горы здешние я тогда вблизи первый раз видел, и показались они мне красивыми необычайно. Другой воздух, другое небо. Рай. Жорес заметил, как я по сторонам гляжу, и спрашивает — красиво? Красиво, говорю. Очень. Прямо видишь, каким этот мир должен быть по исходному замыслу… Он сощурился и спрашивает — чьему замыслу?

Тимофей засмеялся.

— Вот и я тоже протрезвел сразу, — кивнул Акинфий Иванович. — Понял, что за базаром следить надо, мы же духов вызывать будем. И отвечаю так аккуратно — тут разные мнения есть. Многие верят, что никакого замысла вообще нету, а все само собой так устроилось. Хотя я лично такую постановку вопроса не до конца понимаю. Если все само собой движется, чем оно тогда отличается от вечного двигателя? А вечного двигателя быть не может, это ученые доказали. Тогда получается, что у нас тут его быть не может, а у них там, — Акинфий Иванович ткнул пальцем в потолок, — запросто. Выходит, у нас тут законы одни, а там другие… В общем, попытался с этого разговора съехать.

— А он? — спросил Иван.

— А он не съезжает. Спрашивает уже прямо — в Бога веришь? Для экстрасенса не самый любимый вопрос. Как ни отвечай, другие вопросы появятся. Иногда неприятные, особенно в кавказских условиях. Надо уметь выкручиваться.

— И как вы выкрутились?

— Да как обычно. Надо понять, что твой собеседник сам по этой теме думает. Ну, вспомнил я его мавританскую саклю с масками — и чисто на интуиции говорю: наверное, есть боги и есть боги над богами, как цари над царями. Вот посмотрите, как оно на Земле. Есть местное начальство, есть центральное, есть международные центры силы… Есть авторитетные пацаны. Люди шепчутся, что есть мировое правительство, которое все решает, но вживую его никто не видел. Вот и во Вселенной, наверное, так же… Он улыбнулся еле заметно и спрашивает — ты правда так полагаешь? Я тогда уже совсем по правде говорю — я никак не полагаю. Потому что мое умозрение кончается там, где эти вопросы только начинаются.

— Вот это хороший ответ был, — сказал Тимофей.

— Ему тоже понравился. Спасибо, говорит, за то, что честный со мной. Это для нашего проекта важно… В общем, свернули мы рогожку, убрали еду с вином в багажник и поехали дальше. Горы, дорога, горы… Приехали под вечер, хотя еще было светло.

— Куда?

— Никуда. Я даже не понял сперва, что мы на месте — ничего примечательного вокруг не заметно. Просто горы, и все. Машины остановились, мы вышли, и он так с интересом на меня смотрит. Чуешь, говорит, что-нибудь? Я плечами пожал и отвечаю — место сильное. Но вы, Жорес, зря меня все время экзаменуете. Я могу правильно ответить, могу неправильно — дело не в этом. Дело в том, что между медиумом и партнером по бизнесу есть разница. Партнера проверяют. А с медиумом работают на доверии. Иначе не срастется. Он кивнул и отвечает — хорошо, согласен. Больше проверять не буду. Вот посмотри-ка сюда… И дает мне открытку старую, из фотографии сделанную. Я на нее эдаким Шерлоком глянул и понял, что она еще довоенная…

— Каким образом? — спросил Тимофей.

— Да по штемпелю, — засмеялся Акинфий Иванович. — Тридцать восьмой год. С другой стороны каракули какие-то на французском, уже почти не разобрать — чернила выцвели. А на самой открытке гора. Он говорит, теперь вперед посмотри. Гляжу вперед — и вижу эту гору. Вот ту же самую точно. Я удивился. Спрашиваю — неужели французы до войны сюда приезжали, чтобы панораму эту снять? Что в этой горе такого особенного? А он отвечает — гляди внимательнее, Иакинф…

— Он вас так называл?

— Да, — ответил Акинфий Иванович и зевнул. — С самого начала. Я ему даже не представлялся — он мое имя по радио слышал. Видно, знал, откуда оно происходит. Иакинф так Иакинф, я не возражал… Все, хватит на сегодня. А то не выспимся. Спокойной ночи, малыши…

* * *

На следующее утро наконец распогодилось. Когда пространство стало прозрачным, выяснилось, что в мире очень мало людей. В природе совсем не ощущалось человеческого присутствия — разве что в небе иногда распускался далекий самолетный след.

Тропинка была уже сухая.

— Всегда пропасть и стена, — сказал Андрон. — Или с правой стороны стена, а с левой пропасть. Или наоборот.

— Зарэпуй, — посоветовал Тимофей. — А то неярко. Не трогает душу. Но в стихах, может быть, проканает…

После этого пошли молча. Виды были хороши, но никто не делал снимков — все знали по опыту, что прозрачная даль съежится на экране до бессмысленной синей полоски. Говорить тоже не хотелось.

Молчание нарушил Иван, когда остановились передохнуть.

— Когда я гляжу на горы, — сказал он, — у меня часто такое чувство, что это… Чьи-то постройки.

— Да, — кивнул Валентин. — Понимаю. Я тоже вчера древнюю стену видел. В смысле, не настоящую, конечно. Скалы. Просто похоже на развалины.