Искусство Ленинграда, февраль 1991

Итак, сбылось. Первый ленинградский фестиваль театров-студий стал фактом прошлого. До сих пор о подобном фестивале речь шла только в сослагательном наклонении и в будущем времени. Десять дней июля прошлого года были насыщены спектаклями и встречами до предела — для жюри и тех, кто принимал в них непосредственное участие. Для широкого зрителя — увы! — загадка театров-студий пока так и осталась неразрешенной: просто не наблюдалось этого зрителя в наличии, за редким исключением, когда речь шла о спектаклях на родных площадках, которых — тоже увы!— раз-два и обчелся в нашем городе. Поэтому усилия ЛО СТД, которое внесло львиную долю в организацию и проведение фестиваля, воистину благородны: фестиваль дал уникальную — пока — возможность увидеть спектакли театров-студий не «в розницу», а, так сказать, по «подписке», в одном ряду — самые разные, молодые и старые, громкие и тихие. Мы по-прежнему разделяем ту точку зрения, что пока театры-студии не имеют прочной почвы под ногами, не время отдавать их на откуп яростной и непримиримой критике, торопясь выставлять баллы и разделять места. Этой же точки зрения придерживалось и жюри фестиваля, стремясь больше обозначить сегодняшние тенденции театров-студий, чем кого-то возвысить или ниспровергнуть. Крупные денежные премии получили те коллективы, которые показались наиболее перспективными с точки зрения образования на своей основе центров, дающих прибежище и крышу единомышленникам, разделяющим общие эстетические исповедания.

Показательно, что основное направление театров-студий, обратившее не себя внимание и жюри, и студийцев, связано — даже в контексте самых авангардистских поисков — все же прежде всего с духовным и душевным миром человека.

Мы не предлагаем прямого обзора фестиваля — главный смысл его пока в самом факте наличия. Нам кажется, те размышления, которые он вызвал, сегодня представляют интерес больший, чем простое перечисление имен, названий, оценок.

Представьте себе ситуацию...

Никому не известный молодой человек где-то на окраине города, в каком-то мало приспособленном для театра помещении показывает спектакль. Среди немногочисленных зрителей находится Некто — театральный менеджер. Предположим, ему спектакль понравился; ну, показалось ему: что-то в этом есть и это будет иметь успех.

На следующий день Некто-менеджер разбивается в лепешку, чтобы спектакль никому не известного молодого человека посетила толпа критиков, своего рода экспертов. И, если «что-то» в юном даровании узрят и они, еще через день театральные колонки влиятельных газет познакомят тысячи потенциальных зрителей с новым именем.

На этом, к счастью, дело не кончится, ибо еще целый ряд деловых людей в ближайшие же дни наверняка (да еще и наперебой), заинтересовавшись сенсацией, предложат новичку ангажемент в центральных театральных залах, охотно посещаемых публикой.

Ну а дальше все зависит от молодого таланта и реакции публики. Дальше как в Библии: «да — да», а «нет — нет».

Допустим, спектакль имеет бешеный успех, а артисты, режиссер и предприниматели — немалые гонорары. И так длится месяц. Потом интерес спадает: публика насытилась или охладела, и больше ее калачом не заманишь на спектакль, еще недавно вызывавший ажиотаж.

Всё!!!

Открытие фестиваля на Стрелке Васильевского острова

Предприниматели ищут другой талант.

А этот, если он столь глуп, что за истекший месяц не смог или не захотел подготовить себе продолжение творчества (или хотя бы — работы), пусть и отправляется восвояси.

Скажете, жестоко? Безусловно. Но ведь и справедливо, согласимся.

Куда справедливее, чем если бы вообще никогда не обращать внимания на тех, кто где-то что-то пытается сделать на свой страх и риск и, конечно, всегда (хотя бы подспудно) лелеет мечту прославиться.

Ясное дело, ситуация, о которой речь,— «не наша». Это — «там», у «них» столь жестокие нравы, у нас все иначе и проще: никому ни до кого нет дела. Новоявленные же таланты мы предпочитаем испытывать временем, то есть если и «берем» их, то в основном измором, полагая, вероятно, что самая главная черта одаренности — выносливость.

Нынче идет уже третий сезон, как в нашем городе официально разрешено организовывать театры-студии. Особенно много их возникло во второй половине сезона 1987/88 года. Тогда они появлялись действительно словно грибы после дождя: двадцать — сорок — шестьдесят... можно было со счету сбиться, так быстро росло их число.

Однако дождичек-то был, как видно, радиоактивный, потому что в большинстве своем наши театры-студии оказались мутантами, чем-то вроде курицы, только не с тремя ногами, как у той, знаменитой чернобыльской, а — с одной к примеру. Да и сама «авария» разразилась вовсе не вдруг, а исподволь моделировалась, десятилетиями; сейчас же, похоже, лишь усугубляется.

Чтобы разобраться в нашей ситуации, стоит кое-что вспомнить...