Искусство любить

Отсюда следует особая важность ведения правильной жизни. Вся жизнь, от самого малого до самого важного поступка, должна быть посвящена познанию Бога, но познанию путем не правильного мышления, а правильных действий. Это ясно просматривается в восточных религиях. В брахманизме, так же как в буддизме и даосизме, окончательная цель религии – не правильные верования, а правильные поступки. То же самое всячески подчеркивается в иудаизме. Раскола в верованиях в еврейской традиции практически не было (расхождения между фарисеями и саддукеями были по сути противоречиями социальных классов). Иудейская религия всегда (особенно с начала нашей эры) настаивала на ведении праведной жизни, и еврейская галаха (дословно «правильный путь») своего рода синоним китайского пути дао.

В Новое время тот же принцип нашел выражение в трудах Спинозы, Маркса и Фрейда. В философии Спинозы основной упор сместился с правильных верований на правильный образ жизни. Маркс имел в виду то же самое, говоря, что философы по-разному объясняли мир, но задача состоит в том, чтобы его преобразовать. Парадоксальная логика привела Фрейда к практическому применению психоаналитического метода, постоянному и все более глубокому переживанию своего Я.

С точки зрения парадоксальной логики важна не мысль, а действие.

С точки зрения парадоксальной логики важна не мысль, а действие. Такая установка имеет несколько следствий. Во-первых, это ведет к терпимости, которую мы обнаруживаем в индийском и китайском религиозном развитии. Если правильные мысли – это не окончательная истина и не путь к спасению, нет оснований бороться с другими, чьи мысли привели их к другим формулировкам. Такая терпимость замечательно выражена в притче о том, как нескольких человек попросили в темноте описать слона. Один, схватившись за хобот, сказал: «Этот зверь похож на водяную трубу»; другой, взявшись за ухо, сказал: «Этот зверь подобен опахалу»; третий, ощупав ногу слона, сравнил его с колонной.

Во-вторых, с парадоксальной точки зрения решающее значение придавалось преобразованию человека, а не развитию догмы, с одной стороны, или науки – с другой. С позиций индийской и китайской религии и мистических практик задача человека состоит не в том, чтобы мыслить правильно, а в том, чтобы правильно действовать и/или соединиться с Единым в акте сосредоточенной медитации.

Для основного направления западного мышления характерно обратное. Поскольку от человека ожидается, что окончательную истину он найдет в правильных мыслях, главный упор делался на мышлении, хотя правильные действия тоже считались важными. В религиозном развитии это вело к формулировке догм, к бесконечным спорам об этих формулировках, к нетерпимости в отношении «неверующих» или еретиков. Более того: это вело к взгляду на «веру в Бога» как на главную цель религиозной установки. Это, конечно, не означает, что не существовало требований вести правильную жизнь. Тем не менее тот, кто верил в Бога, – даже если он не следовал заповедям, – чувствовал свое превосходство над тем, кто жил по заповедям Бога, но не верил в него.

…тот, кто верил в Бога, – даже если он не следовал заповедям, – чувствовал свое превосходство над тем, кто жил по заповедям Бога, но не верил в него.

Особое значение, придававшееся мысли, имело и другое, исторически очень важное, следствие. Идея о том, что человек может найти истину в мысли, породила не только догму, но и науку В научном мышлении только правильные мысли и имеют значение как в отношении интеллектуальной честности, так и в смысле применения научного мышления на практике – то есть в технике.

Короче говоря, парадоксальное мышление порождало терпимость и усилия по изменению себя. Аристотелевская позиция вела к догме и к науке – к католической церкви и к открытию энергии атома.

Последствия различий этих двух воззрений для проблемы любви к Богу уже имплицитно названы; осталось только кратко их суммировать.

В доминирующей на Западе религиозной системе любовь к Богу… – это главным образом мысленный опыт.