Искусство любви

– Мне не очень удобно сидеть, – призналась она , болтая ногами, не доходившими до пола.

– Эй, кто-нибудь, скамеечку ! – спохватился Назон. – Девушка такая маленькая, а сиденья такие высокие. Помогите скорее, дайте скамеечку для ног.

Скамеечка нашлась, и, опустившись на корточки, он подсунул её под ноги красавице. Зрелище хорошеньких ножек вконец сразило влюбленного. Сев рядом, тяжело дыша, он молчал, пока кто-то из верхних рядов не швырнул вниз ореховую скорлупу, и она попала как раз в парочку. Оба тотчас принялись отряхивать друг друга, ахая и ойкая. Из главных ворот уже показалась голова помпы – торжественного шествия, знаменовавшего начало заездов, так что Напе, не выдержав, прикрикнула:

– Тише! Уймитесь теперь и смотрите.

Огромный цирк встретил помпу рукоплесканиями. Впереди, раскинув крылья, летела богиня Победы; следом Минерва, Нептун, Аполлон, Диана, Вакх, Венера, – все великие боги Рима в торжественном шествии объезжали огромную, вытянутую арену. Обдавая жарким дыханием щёку Терции, Назон забормотал как бы про себя:

– Венера и Амур, к вам мои молитвы. Помогите! Пусть госпожа позволит мне любить себя.

– Ай, что за вздор! – смутилась она. – Я, разумеется, ничего не слышала. Попроси богов о чём-нибудь другом.

– Нет, лишь о твоей любви, прелестная госпожа.

Не было, разумеется, никакой нужды придвигаться к поэту так близко, – но ведь в цирке было так тесно, да и Напе, увлечённая зрелищем, толкала её беспощадно локтём.

– Клянусь всеми богами, проходящими сейчас в этом шествии, – прерывавшимся голосом шептал юноша, – ты навсегда моя царица, , на все времена моя обожаемая Коринна! Ты одна для меня в целом мире…

– Ой, у тебя по тоге букашка ползёт, – пискнула она. – А кто такая Коринна?

Напе оказалась страстной болельщицей. Когда претор-распорядитель игр дал знак и первые четверни вырвались вперёд, она вскочила и завопила, размахивая платком:

– Диокл! Диокл!

– Мне больше нравится вороная упряжка, – строптиво заявила Терция.

– Это Евтих, – подсказал Назон. – Будем болеть за Евтиха?

– Евтих! Евтих! – забавляясь, закричала Терция.

– Пусть победит твои избранник, – пожелал влюблённый юноша, но тут же забеспокои – Ох, что же он делает? Как далеко по кругу огибает столб!

– Это плохо? – обеспокоилась крошка.

– Ну, конечно! Диокл прошёл гораздо ближе к мете. Евтих! Натягивай туже левые вожжи! Мы с тобой выбрали неумёху. Отзовите его, квириты! – И он замахал краем тоги.

– Отзовите! – вторила ему Терция.

Зрители вокруг неистово махали тогами, кричали и свистели.

– Как бы не повредили тебе причёску, – обеспокоился Назон и хотел прикрыть соседку полой тоги. Смеясь, она отвела его руки. Как он был мил и внимателен, этот пышноволосый юноша, как ей было легко и приятно с ним!

Их возница неожиданно пришёл к финишу первым, и, полные ликованья, они бросились в обьятия друг другу. Многие радостно обнимались вокруг, соседи не обратили внимания на них, зато боги взирали благосклонно на Терцию и Назона. Столь сладкого и нежного чувства, наполнившего обоих, дотоле ни один не испытывал. Опомнившись, Терция попыталась освободиться, но юноша не отпустил, и тогда они обнялись ещё крепче.

– Эй, бесстыдники, – принялась их дёргать за одежду Напе. – Может, хватит?

Раскрасневшиеся и взволнованные, они с неохотой отпустили друг друга. Снова распахнулись ворота, новые четверни вылетели на арену. Цирк неистовствовал. Заезд шёл за заездом, отчаянные возницы умело правили квадригами великолепных коней, развивая немыслимую скорость, обгоняя друг друга, сшибаясь, огибая мету; кто-то падал, поднимая пыль, кто-то разбивался, кто-то приходил к финишу первым. Молодая парочка, сев, притихла. Терция помалкивала; Назон полуобнимал её, нежно прикрывая тогой. Оба счастливо молчали.

Когда победитель скачек, размахивая пальмовым листом, объезжал арену, упоённый своим минутным триумфом., Напе спохватилась: «Будет уж, пошли .»

Пробудившись от блаженного сна наяву, молодые люди неохотно оторвались друг от друга. Лица того и другой продолжали хранить самое глупое и счастливое выражение, так что Напе, хмыкнув, милостиво пообещала:

– Дайте срок, я вас сведу.

Дома Терцию ожидал муж. Капитон вернулся с полдороги, вдрызг рассорившись с тёщей , и был весьма удивлён отсутствием жены. Негодницы в два голоса наплели ему всяких небылиц, и озадаченный супруг так и не решил, рассердиться ли ему на женское своеволие и принять меры устрашения или поверить маловразумительному лепету ослушниц. На всякий случай он съездил по уху евнуха, приставленного стеречь дом и госпожу.

«В цирке сегодня сижу не ради коней знаменитых,

Но чтоб с тобой говорить, рядом с тобою сидеть.

Ты на арену глядишь, а я – на тебя: наблюдаем

Оба мы то, что хотим, сыты обоих глаза.

Хочешь, пока на тебя ветерочком я лёгким повею?

Перед тобой веером стану махать. Или нет?

Видно, пламя во мне, а вовсе не в воздухе жарко!

Всеми богами клянусь в торжественном шествии помпы,

Будешь на все времена ты госпожою моей!

Вижу, Евтиха избрала. О. пусть победит тот возница!

Шумно, махают… Боюсь, причёску собьют тебе тоги,