Искусство наступать на швабру

— Ну, тогда ему хана, — махнул рукой доктор. — Хотя насчет Разбойникова я все же сомневаюсь. Тут, правда, господин Грымзин сказывал, что штурман Лукич кажется ему подозрительнее всех других, и борода у него какая-то неестественная, и все время молчит… Да, пожалуй, Лукич может оказаться и Разбойниковым. Ах, бедный, бедный Константин Филиппович…

* * *

Лукич и Степановна вели Гераклова к рыбацкому домику. Политик не сопротивлялся, но шел с гордо поднятой головой.

— Это вам даром не пройдет! — храбрился он. — Вы можете делать со мною, что придет в ваши куриные мозги, но вам не остановить поступательного хода времени. Это я говорю как бывший учитель истории. Колесо вспять не повернете! Черт, да потише вы, не видите, что там камни…

Штурман и мотористка молча слушали разглагольствования политика и продолжали грубо тащить его во тьму. Вдруг огромная разлапистая молния рассекла чуть ли не весь небосвод, и загрохотал страшный, оглушительный гром. Все трое вздрогнули.

— Вот она, очистительная гроза народного гнева! — воскликнул Гераклов, едва гром утих. — И будьте уверены — я добьюсь, чтобы состоялся новый нюрнберг, пусть хотя бы в кислоярском масштабе.

Тут не выдержала Степановна:

— Посмотрим, кого будут судить, если завтра на выборах победит Зюпилов! Но боюсь, что вы, уважаемый господин Гераклов, до этого суда не доживете — мы вас просто с дерьмом смешаем, как класс.

— Получите дополнительную статью за убийство. — Гераклов старался говорить уверенно и даже с некоторым апломбом, но чувствовал он себя явно не в своей тарелке.

— Это не убийство, а уничтожение непримиримого классового врага! — вдруг заявил молчаливый штурман. — Мы, борцы за справедливость…

— Какие вы борцы! — презрительно перебил Гераклов. — Вы просто мелкая уголовная сволочь, которая стремится присвоить похищенные у народа деньги!

— Ага! — ядовито сказала Степановна. — A вы их, конечно же, хотите народу вернуть, не так ли?

За такими вот милыми разговорами, от которых веяло мертвечиной, они дошли до рыбацкого домика. Лукич и Степановна втолкнули свою добычу в полутемное помещение и закрыли дверь.

Гераклов огляделся. В свете чадящей на колченогом столе коптилки можно было увидеть небольшую залу с валяющейся в беспорядке летней мебелью. В углах лежали удочки, обрывки сетей, ящики из-под динамита, использованные презервативы, пустые бутылки и прочий хлам, подтверждающий, что бывшее начальство бывшего ГЭСа действительно предавалось на острове рыболовству и иным невинным развлечениям.

Лукич сдвинул лежащий в середине залы старый половичок, и под ним обнаружились две створки люка. Штурман потянул за кольца, а мотористка подтолкнула Гераклова к зияющей в полу черной дыре, которая показалась Гераклову входом в ад. Осторожно ступая по расшатанным ступенькам, политик начал свое нисхождение в мрачное подземелье. Лукич со Степановной двинулись следом.

* * *

Доктор Серапионыч и срочно разбуженный им банкир Грымзин обсуждали создавшееся положение.

— Ну так что же вы предлагаете, доктор? — зевая, спросил Грымзин.

— Надо Константина Филипповича как-то выручать, понимаете ли.

— И не подумаю! В конце концов, предупреждали же его, чтобы не совался на остров. Пускай теперь пеняет на себя.

Доктор покачал головой:

— Нехорошо, господин банкир, бросать товарища в беде. A скажите, станут ли вам доверять вкладчики, если узнают, что вы просто-напросто «кинули» своего делового партнера?

— Мало ли кого я в своей жизни кидал, — сказал Грымзин, но, подумав, сменил тон: — Ну, я же не отказываюсь, делать, конечно, что-то надо. Но что делать — ума не приложу.

— Не сомневаюсь, что уже утром они прибудут за едой, — ухмыльнулся доктор. — И тут все зависит от того, какую линию поведения мы с вами изберем. У меня тут появилась одна задумка…

* * *

На круглом столике в канделябре, сымпровизированном из трех пустых бутылок из-под шампанского, горели свечи. Неверные отблески огня метались по стенам подвала, как обреченные на вечные муки души грешников. Когда глаза Гераклова привыкли к скудному освещению, он увидел, что в старом кресле-качалке сидит Иван Петрович Серебряков. Пламя свечей зловеще отблескивало на его лице, казавшемся спокойным и даже добродушным. «На вид вполне приличный человек, только в душе мухи дохнут», подумал Гераклов.

— A, дорогой Константин Филиппович! — нарушил затянувшееся молчание кок. — Давненько мы вас ждали, а вот вы и пожаловали. — Серебряков зловеще осклабился. — Ну что ж, по гостю и честь.

— Пррривет, Геррраклов! — Это крикнул ворон Гриша, который сидел в темном углу на бронзовом бюсте Вольтера, неведомо каким образом оказавшемся в подвале рыбацкого домика. Возможно, гэсовское начальство кололо им орехи.

— Стыдно, Иван Петрович, — укоризненно покачал головой Гераклов. — Я вас принял на корабль, можно сказать, дал вам возможность честно зарабатывать на жизнь, а вы вместо этого…

— Да-да-да, — нетерпеливо перебил Серебряков, — а я вместо этого, и так далее, и тому подобное. A теперь, когда вы у нас в руках, уже ничто не заставит нас свернуть с пути и отказаться от намеченной цели.