Искусство наступать на швабру

Тут в зале раздалось веселое тявканье — это в зал, весело помахивая хвостиком, вбежал пудель, а за ним появился молодой человек а аккуратном джинсовом костюме и с огромной кипой газет. Уважительно обнюхав девиц, пудель подошел к столику, где сидели Дубов, Ерофеев и Серапионыч, и встал на задние лапки. Василий Николаевич рассмеялся и протянул собаке кусочек мяса.

— Тофик, не попрошайничай, — укоризненно сказал молодой человек, подойдя к столу следом за своим спутником. — А не желаете ли, господа, приобрести свежие газеты? Вот, рекомендую «Частный детектив» — есть что почитать. Жена расчленила и съела мужа. Скотоложество в высших эшелонах власти. Секс на лужайке под дулом автомата…

— Скажите, любезнейший, — перебил газетоторговца доктор, — а нет ли у вас сегодняшнего «Кислоярского комсомольца»?

— Конечно, есть! — обрадовался молодой человек и, распустив газеты веером, протянул Тофику. Тот безошибочно схватил в зубы «Кислоярского комсомольца» и с почтительным поклоном преподнес доктору.

— Где-то видел я эту парочку, — заметил Дубов, когда молодой человек с пуделем покинули столовую. — Кажется, они еще и в поездах газетами торгуют… Владлен Серапионыч, а разве вы «Комсомольца» не выписываете?

— Вообще-то, конечно, выписываю, но сегодня какие-то хулиганы вытащили газету из ящика. Вот вам бы, Василий Николаич, ими и заняться. С вашей дедукцией.

— Дайте срок, и до них доберемся, — хрустнул салатом Дубов.

— Ну, как будто у нашего Великого Детектива других дел нет, — хмыкнул Ерофеев и забросил в рот вареную картофелину. — Вот у меня ящик закрыт на английский замок, и никто почту украсть не сможет!

— Еще как сможет! — чуть не подавился косточкой Серапионыч. — Они ж не только у меня, а чуть не у всего подъезда ящики почистили. Даже к моему соседу-слесарю залезли, а у него ящик ого-го как сделан!

— Ну и как? — поинтересовался Дубов.

— Броня! — ответил доктор. — Да ведь он не просто слесарь, а большой, надо сказать, спец в таких вопросах. В прошлом «медвежатник», но уже много лет как в завязке. Так вот — даже к нему залезли, уж не знаю как, через верх, что ли, и слямзили его любимый еженедельник «Кислоярское время» — он же как раз по пятницам выходит… — Серапионыч поправил на носу позолоченное пенсне и углубился в чтение.

— Лучше всего держать абонентный ящик на почте, — заметил Ерофеев, — но за это надо платить. Три доллара в год. А организациям, — совсем погрустнел турбизнесмен, — аж десять…

— А некоторые прибивают вдоль щели гвоздики, — поделился опытом Дубов. — Впрочем, если уж кто решился ящик обворовать, тот ни перед чем не остановится. Вот Надя мне рассказывала, как в Москве…

— А кстати, что Надюша? — на миг оторвался от газеты Серапионыч. — Чего-то я ее давненько не видел.

— А, ну сейчас она, должно быть, в Москве, — вздохнул детектив. — Но со дня на день будет здесь. Кстати, могу открыть небольшой секрет — Надя хлопочет, чтобы ее назначили корреспондентом по нашему региону. Хорошо бы…

Разговор снова замер — лишь слышно было, как мухи лениво жужжат над кофе, которое так и не допили девицы легкого поведения.

— Ну, доктор, чего новенького пишут в газете? — спросил Дубов, доев второе.

— Как всегда, ничего стоящего, — оторвался Серапионыч от «Кислоярского комсомольца». — Вот разве что в разделе «Светская хроника» сообщают, что Лидия Владимировна, супруга банкира Грымзина, готовит бал-маскарад по случаю открытия филиала банка.

— Пустит она по миру и Грымзина, и «ГРЫМЗЕКС», — пробурчал Ерофеев, тщательно собирая соус кусочками хлеба. — Верно говорят — женщина способна сделать мужчину миллионером, но лишь в том случае, если был он миллиардером. Нет, все-таки пора переводить сбережения в Швейцарию.

— Грешно ее осуждать, — покачал головой Серапионыч. — После того как у них пропала дочь, Лидия Владимировна ищет забвения в сиюминутных радостях жизни, а сам Грымзин превратился в ходячий калькулятор. А знали бы вы их раньше, лет эдак пятнадцать назад…

Тут в зале появился некий господин в потертом костюме и с огромной сумкой, из которой торчали чулки, рейтузы и дамские лифчики. Из кармана пиджака у него виднелись мятые листы с отпечатанными на пишмашинке стихотворными строчками. То был ни кто иной как один из ведущих поэтов Кислоярска Владислав Щербина.

— О, как я рад, что всех вас вижу! — воскликнул поэт, приземляясь вместе с сумкой возле столика. — Господин Ерофеев, у меня к вам выгодное деловое предложение.

— Ну-ну? — заинтересовался Ерофеев, доставая из внутреннего кармана калькулятор.

— Давайте объединим наши усилия. Ваши туристы ездят в Грецию порожняком, так будем нагружать их моими рейтузами. Пускай торгуют на базаре — и им выгода, и нам с вами.

— Ага, а то в Греции ваших рейтуз не видели.

— Ну, не хотите рейтузы, давайте гробы. У меня тут приятель имеется, гробовщик и художник-любитель, он сколачивает гробы и расписывает их под Гжель. Да ваша Греция просто ахнет, когда их увидит!

— Увольте меня и от ваших гробов, и от ваших рейтузов, — решительно отказался Ерофеев.