Искусство обольщения

Критики и учители искусства со всего света съехались в Париж ради этого события. Интерес был еще сильнее подогрет сенсационной новостью об убийстве художницы и грядущим судом над Лизеттой Ладо.

– Какие последние новости о Томпсоне? – спросил Дюваль у своего помощника.

Дювалю было хорошо известно, что американский делец приходился Гаррету лучшим другом. Знал Дюваль и о том, что Томпсон собрал банду головорезов, очевидно, для того, чтобы они помогли ему захватить картины и контрабандой вывезти из страны.

– Он в Кале со своими людьми, – сказал помощник Дюваля. – Его корабль в полной готовности, но он пока не предпринял никаких действий по переправке своих людей в Париж. Струсил, очевидно.

Дюваль полагал, что американец попробует объединить силы с бельвильскими союзниками Гаррета и Колдуэлл, но до сих пор никаких свидетельств тому не обнаружил. Если бы Томпсон выбрал такую стратегию, то начал бы действовать раньше, ибо открытие выставки узаконит нового собственника коллекции – французское правительство. А это существенно осложнит перепродажу картин.

Но если бы попытка захвата и была предпринята, то она была бы обречена на неудачу. Дюваль убедил министра обороны выделить на охрану павильона побольше людей.

Дюваль посмотрел на зевак, собравшихся у ограждения. Толпа людей стояла перед павильоном и следила за тем, что происходит на площадке. Команда плотников возводила на территории павильона какое-то странное сооружение. Все утро стучали молотки и кувалды, у Дюваля голова распухла от этого шума.

Он снова остановился и посмотрел на Даниэля, своего помощника.

– А как идут дела в тюрьме?

– Все в порядке. Завтра утром ровно в десять состоится казнь убийцы. Как вы просили, никаких предварительных объявлений о казни в прессе не было и не будет. Когда все будет закончено, тогда и объявят прессе о том, что мадемуазель Ладо была признана виновной.

– Хорошо.

Дюваль смог убедить министра юстиции в том, что необходимо обеспечить секретность мероприятия, дабы не вызывать публичных волнений, было решено не объявлять о том, что обвиняемая признана виновной, сразу по завершении процесса, закончившегося на прошлой неделе. Дюваль также настоял на том, чтобы приговор привели в исполнение немедленно и втайне. Дюваль мотивировал свои соображения тем, что обожатель Лизетты Ладо гангстерский король Бельвиля Даргело, узнав о смерти своей возлюбленной, будет слишком подавлен и не станет оказывать помощь Гаррету и Мэйсон, которые наверняка попытаются вернуть себе картины.

В глубокой задумчивости Дюваль прошел по тропинке примерно двадцать футов и остановился, бросив через плечо взгляд на своего помощника.

– А как насчет сестры художницы? Что-нибудь удалось выяснить?

– Нет, сэр. Мы получили информацию о том, что они покинули ту квартиру в Бельвиле, где прятались изначально, и мы выставили дополнительный патруль в центре города. У каждого полицейского есть описание беглецов, и каждому дано указание задержать их любой ценой. Полицейским разрешено открывать стрельбу на поражение, сэр.

Они знают, сэр, что на сегодняшний момент это задание – главное.

Дювалю все это совсем не нравилось. Он не испытывал никакой враждебности к молодой американке и тем более к красивой гимнастке, которую вот-вот должны были казнить. Все они, включая самого Дюваля, стали жертвами ситуации, которая, казалось, уже давно развивалась по собственной воле. Горькая ирония состояла в том, что эти молодые и полные сил люди должны были умереть во имя будущего Франции.

Конечно, детективу Дювалю было бы куда спокойнее, если бы Мэйсон Колдуэлл, Ричард Гаррет и Лизетта Ладо оказались на том свете, где они уже никак не смогут испортить ему карьеру. Но не это главное. Нет, не это. Главное – честь Франции! Дюваль считал себя французом, во-первых, а полицейским – лишь во-вторых.

С другой стороны, пока Мэйсон Колдуэлл и Ричард Гаррет оставались на свободе, угроза его карьере, не просто угроза, а смертельная угроза, определенно присутствовала. И поэтому он вынужден был быть непреклонным.

Ну что же, если у них достанет безрассудства и дерзости для того, чтобы осмелиться похитить картины, он знает, как им ответить.

Дюваль развернулся и зашагал обратно к павильону. Стук молотков сильно действовал ему на нервы. Когда же это прекратится?

– Что делают эти люди? – раздраженно спросил он. Даниэль покраснел:

– Очевидно, сэр, эти работы как-то связаны с укреплением основания башни.

– Когда они уже закончат? Мы же не можем допустить, чтобы все знаменитости, которых мы пригласили, оглохли от этого грохота! Скажи им, чтобы заканчивали, и чтобы к восьми утра завтрашнего дня ноги их тут не было. Если им придется работать всю ночь, пусть работают. Мне все равно.