Искусство оскорблять

Пространство под столом было очень ярко освещено. Ноги всех участников эксперимента были хорошо видны.

И тут начался конфуз.

Возвышенный красавец Юм, друг духов и повелитель призраков не смог предъявить университетской комиссии ни единого образчика своего необычайного искусства.

Остался неподвижен стол. Духи молчали и почему-то не совершали загадочных прикосновений к ногам и щекам экспериментаторов.

Юм сверкал очами, сосредотачивался, очень выразительно молчал, но добился лишь учащения собственного пульса, на что обратил внимание комиссии.

Бутлеров, Аксаков и математик Чебышев растеряно отмолчались, а Илья Фаддеич создал на своем лице выражение безмерного сочувствия.

Вскоре Юм попытался убедить присутствующих, что «где-то в столе» раздаются слабые звуки. Комиссия не смогла согласиться с этим утверждением. По ее мнению стол безмолвствовал.

Затем маг сообщил о появлении неких воздушных струй. Илья Фаддеич на это вежливо сообщил, что по его просьбе открыли трубу вентилятора.

Сеанс длился почти два часа, но событий более существенных, чем учащение пульса и открытие трубы так и не произошло. Бутлеров и Аксаков были сконфужены. Цион был невыносимо вежлив.

Провал мага, разумеется, объяснили не прозрачностью столешницы и ярким освещением подстольного пространства, а исключительно тем, что физиолог Цион, своим грубым скепсисом создал «невыносимые условия для тонких явлений».

Аксаков желчно заявил, что «действия комиссии не имеют ничего общего с научным экспериментом» и назвал происшедшее недоразумением. Его полностью поддержали А. М. Бутлеров, Н. П. Вагнер и многие другие ученые.

Примечательно, что провал на «ционовской комиссии» вообще никак не повлиял на общий успех петербургских гастролей Дэна Дугласа Юма.

На сеансах все было, как всегда и везде.

Дамы от восторга падали в обморок, а потом писали Юму письма. История сохранила их. Немаловажно, что в некоторой их части содержатся тайные мечты дам, а именно: бросить опостылевший свет и смиренно следовать за «другом духов».

Их мужья, высшие чины Российской империи (этих писем не читавшие) на сеансах трясли эполетами и в духовном экстазе заводили очи под лоб.

Поэты бледнели и переполнялись вдохновением. Просвещенное купечество в очередной раз убеждалось, что «гробовая доска» это всего-лишь дверь в иной мир.

Успех Юма в Росии был полным. Как впрочем и в Австрии, Германии, Франции или Италии.

Эксперимент Циона не смог понизить градус восторженного истеризма публики даже на тысячную долю. Илье Фаддеевичу сразу припомнили его репутацию «мясника» (которую он честно заработал своими блестящими вивисекциями) его конфликты со студентами, его еврейское происхождение и некоторое легкомыслие в религиозных вопросах.

Более того, Цион был обвинен в «материалистическом шарлатанстве» и полной неспособности видеть что-либо, выходящее за рамки «примитивной физиологии».

Почему мы рассматривали именно этот пример, проигнорировав отчеты и протоколы, где ученые не менее известные, чем Цион, свидетельствовали о чистоте методов Юма, о реальности его контакта с духами?

Только потому, что во всех иных случаях условия проведения эксперимента диктовались и определялись самим магом, а в рассмотренном нами случае впервые применились методики объективного эксперимента.

Они еще не были строги в должной мере, но в результате последовал первый зафиксированный «провал» спирита.

Евзапия Палладино (1854–1918) была другой суперзвездой спиритизма.

Евзапия, как и Юм, имела грандиозный успех и в Европе, и в Америке. Различные комиссии, в том числе и весьма авторитетные, одна за другой признавали подлинность ее способностей.

Триумф был несколько омрачен тем, что в 1895 группа кембриджских профессоров-скептиков, в которую входили Ф. Майерс, а так же Р. Ходжсон, бывший тогда секретарем «Американского Общества психических исследований» уличили Евзапию в использовании весьма грубых трюков.

Впрочем, сторонники медиумизма обвинили кембриджскую комиссию в излишней скептичности и опять-таки «в создании условий, невыносимых для раскрытия столь тонкого дара». Как и в истории с Юмом, неприятный прецедент в Кембридже никак не повлиял на репутацию ясновидящей.

Публика продолжила поклонение Евзапии, а ее противники попросту игнорировались, как и настораживающая подробность биографии спиритессы: она достаточно долго была женой и ассистентом весьма известного циркового фокусника.

Все точки над «i» на сей раз расставились не в России, а в Америке, где Евзапии опять пришлось иметь дело с жесткими скептиками. На на сей раз в составе комиссии были профессора-физики Роберт Вуд и Огастес Траубридж, физиолог Гуго Мурстенбург и врач Дж. Д. Куэкэнбос.

Многоопытный профессор Мурстенбург не стал «считать духовные нюансы» или тратить время на подсчеты тех миллиметров и сантиметров, на которые магическая энергия Палладино была способна перемещать столы и стулья.

Он поступил иначе.

Мурстенбург распорядился разместить под столом, за которым происходил контрольный сеанс, своего ассистента.