Рис. 1. Сферы универсума как система памяти (Из Oratoriae artis epitome Публиция, 1482)
Примечательно, что это сочинение, в напечатанном виде производящее столь ренессансное, столь «итальянское» впечатление, было известно одному английскому монаху за много лет до того, как было напечатано. Обнаруженная Фолькманом рукопись 1460 года, хранящаяся в Британском музее, принадлежит перу Томаса Свотвелла – предположительно, монаха из Дарема; это копия Ars oratoria
Якоба Публиция233. Английский монах аккуратно переписал раздел о памяти, остроумно развивая некоторые фантазии Публиция в тиши своего затворничества234.И все же времена меняются, гуманисты начинают лучше понимать своеобразие античной цивилизации, распространяются печатные издания классических текстов. Изучающему риторику теперь стало доступно значительно большее количество текстов, чем те «Первая» и «Вторая Риторики», на основе которых был заключен альянс искусной памяти с благоразумием. В 1416 году Поджо Браччолини обнаружил полный текст Institutio oratoria
Квинтилиана, editio princeps которого появилось в Риме в 1470 году, а вскоре последовали и другие издания. Как уже указывалось, из трех латинских источников классического искусства памяти именно Квинтилиан наиболее ясно очертил сферу этого искусства как сферу мнемотехники. С обнаружением его трактата стало возможным изучать искусство памяти как мирскую мнемотехнику, совершенно освободив его от тех связей, которыми в средние века обросли правила Ad Herennium. И для предприимчивых людей открылся новый способ изучать искусство памяти как технику достижения успеха. Древние, которые знали все, знали и как тренировать память, а человек с натренированной памятью получал преимущество перед другими, которое помогало ему в мире конкуренции. Именно этого ждали теперь от искусства памяти древних. Один такой предприимчивый человек увидел здесь благоприятную возможность и воспользовался ею; звали его Петр Равеннский.Phoenix, sive artificiosa memoria
(«Феникс, или искусная память», первое издание – Венеция, 1491 год) Петра Равеннского стало наиболее широко известным сочинением о памяти. Оно выдержало множество изданий в разных странах235, было переведено236 и включено в популярное руководство по всеобщему знанию Грегора Райша237, которое переписывалось энтузиастами с печатных изданий238. Петр всячески старался привлечь интерес к своей персоне, что способствовало пропаганде его методов, но своей славой учителя памяти он, вероятно, в большей степени обязан тому, что сделал мнемотехнику доступной для мирян. Люди, которые ожидали от искусства памяти практической помощи, а не напоминания об Аде, обращались к Phoenix Петра Равеннского.Петр дает практические советы. Обсуждая правило, согласно которому памятные loci
следует создавать в тихих местах, он говорит, что наилучшими строениями, которые можно использовать с этой целью, являются небольшие, редко посещаемые церкви. Он описывает, как на протяжении трех или четырех часов обходил выбранную им церковь, занося примеченные в ней места в свою память. В качестве первого он выбирает место у двери; следующее – в пяти-шести шагах вглубь церкви, и т. д. В своих путешествиях он непрестанно подыскивает новые места в различных монастырях и церквях, запоминая с их помощью всевозможные истории, мифы или великопостные проповеди. Его знание Писания, канонического права и многих других вещей основывается на этом методе. Он мог воспроизводить по памяти весь канонический свод законов, тексты и глоссы (юридическое образование он получил в Падуе); две сотни речей или изречений Цицерона; триста изречений философов; двенадцать тысяч законодательных положений239. Петр, вероятно, был одним из тех людей, что были одарены от природы чрезвычайно хорошей памятью и до такой степени совершенствовали ее классической техникой, что действительно могли творить чудеса. По-моему, влияние Квинтилиана ясно просматривается и в приводимом Петром перечне огромного количества мест, ведь из всех классических источников только у Квинтилиана говорится о том, что памятные места можно подыскивать во время путешествий.