Искусство проклинать [СИ]

Он уснул, утомлённый и счастливый, с моей головой на плече, а потом я, отодвинувшись, долго смотрела на него в полумраке белого снегопада за окном, как заклинание повторяя про себя: Мы не знаем, как всё обернётся. А жизнь впереди ещё длинная.

У него не было впереди длинной жизни. По крайней мере, жизни — у него уже почти не было…

Глава 16

Встать в выходной пораньше — это почти трагедия. Особенно на рынок и особенно за продуктами. Ну что может измениться за один-два часа? Расхватают лучшие куски мяса или петрушка успеет завянуть? Ради какого великого события нужно вскакивать из-под тёплого одеяла в пять часов утра и нестись в ванную, чтобы размочить слипающиеся глаза? А потом кое-как собраться, и с пустой головой, но полным кошельком, выходить из дома в холодноё, тёмное утро, моститься на жёстком, скрипящем сиденье выстывшей машины, разогревать мотор и, наконец, тронувшись, тащиться в дурацком, бестолковом потоке таких же идиотов, одержимых покупательским зудом.

Злит буквально всё: забитая стоянка, снующие перед самым носом пешеходы, холод, суета, шум, и больше всего — постоянные соприкосновения с чужими людьми, толчки, тычки, подталкивания или заторы. Я не люблю базаров, очередей и беспардонного нахальства продавцов, готовых на всё, чтобы продать свой товар. Равнодушие магазинных мадонн бесит меня гораздо меньше, чем эти угодливые зазывания, готовые в любую минуту превратиться в гнев оскорблённого гения: Дорого? А в магазине дёшево? Вот в магазине и берите! И потом, уже вслед, долгие рассуждения с соседкой по прилавку о тяжёлой доле неприкаянной торгующей души.

Честное слово, можно расплакаться от этой печальной повести о производстве и доставке общественных благ, если не знать, что из настоящих производителей до прилавка добираются только самые стойкие и храбрые, выдержавшие угрозы перекупщиков и произвол десятка инспекций. Этих я научилась узнавать по скованности «не рыночных» движений, по рукам, привыкшим работать, да по растерянности, которую не может скрыть даже всеобщий базарный ажиотаж. Они тоже заламывают цены и стараются «не прогадать», но эти-то, хотя бы имеют на такое поведение полное право в сбесившемся мире, где все хотят продавать и никто не хочет работать.

На рынке мы оказались часов около девяти, в самую толчею, но зато для этого не надо было вставать затемно. Мы неспешно прошлись по мясному ряду, купили курицу и говядину, перешли в молочный павильон. Дан терпеливо ждал, пока я выбирала сметану и творог, прислонившись к колонне в конце прилавка. Пакет с мясом у него промок, и я, переходя к сырным столам, жестом указала на красный мазок по джинсам возле колена.

— Ничего, смою. Домой вернёмся, сразу замочу и щёткой…

— Ещё больше не вывозись. Купи второй пакет. Да не здесь, Дан!.. Возле овощей бабуля стоит. В старой шубке, маленькая такая…

Он сразу догадался, чего я хочу, и пошёл к выходу обогащать бабулю, которая на перепродаже пакетов добавляла к своей пенсии какие-нибудь рублей тридцать — сорок, за один базарный день.

Я, расплатившись, шла за ним следом и не спешила окликать, наблюдая, как он шагал, выделяясь в толпе, красивый и ловкий, даже грациозный, совершенно особенный. На него оглядывались девчонки, а старая армянка, оторвавшись от весов, проводила долгим внимательным взглядом и грустно улыбнулась чему-то вдаль. Мужчины-торговцы, не смотрели ему в лицо, после уставившись вслед, а какой-то крутой в шикарном английском пальто молча посторонился. Дан купил пакет и старушка в шубке с радостной готовностью помогла ему переложить мясо. Он выпрямился, огляделся и сразу нашёл меня в толпе. Шагнул навстречу, забирая покупки.

— Я отнесу в машину. А теперь куда? Где тебя искать?

— Здесь, рядом. Я ещё витаминов наберу. Овощей, фруктов… Тебе чего хочется?

Я примирительно улыбнулась в ревнивый взгляд бабули с пакетами и она слегка оттаяла. Даже посоветовала, какой пакет выбрать, чтобы уложить помидоры и апельсины. Она окончательно подобрела, когда ко мне с улыбкой подошёл Маго, известный в городе своей почтительностью к старикам, независимо от их национальности и социального статуса.

— Тина, здравствуй! Вот уж кого не назовёшь ранней пташкой. Как это ты отважилась? Десятый час только…

— Грешно смеяться над совой в час жаворонка, Маго! Час совы ещё наступит! Но ты-то здесь откуда? И зачем? Вроде, этот рынок считается территорией Козыря? Говорят, краснодарцы…

— Уже можно не говорить. Тем более такой прекрасной и ужасно занятой женщине, как ты. Мимо тебя всё это должно проплывать… — он щёлкает пальцами, подбирая подходящий комплимент.

— Как цветок в проруби — опускаю я его с небес на землю и он смущённый моим неизящным сравнением, слегка морщится.

— … Не касаясь даже пыли под твоими ножками, я хотел сказать. И зачем ты встаёшь так рано, в час жаворонка, чтобы ехать в эту грубую атмосферу купли-продажи, когда тебе стоит только приказать — сами всё привезём, и в любое время, когда прикажешь.

— Ты хочешь сказать, что этот рынок теперь твой?