Искусство проклинать (СИ)

— Нас всего двое, Тиночка! Мы ничего о них не знаем. Где они собираются, чем занимаются. Кто им служит… Здесь не справиться вдвоем. Это не рядовой случай, который может решить один, даже самый опытный Боец. В такой сложной истории нужно хорошенько разобраться, наметить план действий и заручиться поддержкой Братии. А нас с тобой, двоих, на всё про всё просто не хватит…

Дан приостановился, повернулся к ней: Нас троих — его голос был почти не слышен… Слабое колыханье воздуха, шёпот ветерка. Я привычно покрылась холодной испариной, стараясь незаметно скинуть напряжение, схватившее плечи.

Баба Саня прижала узкую ладонь к его щеке: Нет, мальчик, нет! Ты не можешь!

— Могу. Не могу оставить вас, без помощи и защиты. А это — могу.

— Господи, да ты даже не знаешь, любит ли тебя Бог по-прежнему — не сдержавшись, шепчет Баба Саня и пугается того, что произнесла.

Дан почти незаметно, но до боли знакомо сцепил челюсти. У него окаменело и застыло лицо. Я видела это явственно и вполне осознанно.

— Тина, Алексо. Пожалуйста! — попросил он, обращаясь ко мне, но глядя в лицо Бабы Сани.

Я послушно вынула крест, и Дан, без колебаний, нетерпеливо протянул к нему руку. Я не успела испугаться как следует, а он уже рассматривал свои пальцы, коснувшиеся не цепочки, как обычно, а самого Алексо. На них остался бледный, светящийся след. Дан сложил пальцы, поднёс ко лбу, потом на грудь, к правому и левому плечу: Верую…

Я удержала Бабу Саню за полу куртки, и слушала, затаив дыхание. Мне тоже было страшно. Очень страшно… Алексо вздрогнул у меня на груди и потеплел.

— Во единого… Господа… Бога… нашего…

Слова давались ему с трудом, губы дрожали. Чем это кончится? Я впилась ногтями в ладони и зашептала под гулкие удары в груди вместе с ним: Иисуса Христа…

— И отца… и сына… и святаго… духа. — Он вздрогнул, покачнулся, но устоял.

— Аминь!

Ничего не случилось! Мы победили!

Глава 23

Я просто не могла сидеть в бездеятельности. У меня настолько нетерпеливая натура, что бороться с ней иногда неразумно, а временами и опасно: застоявшаяся энергия может просто пойти не тем руслом. Почувствовав себя лучше, я собралась выйти на работу раньше намеченного срока, но сначала проверить кое-какие свои соображения. Я хотела лучше узнать своего врага…

Мы уже обсудили план действий, на тот случай, если я не вернусь. Баба Саня наизусть повторила мне записанные номера телефонов, если я только успею подать сигнал опасности. Я вслепую прогнала в памяти план кирзавода, который Хорс пообещал отцам города вернуть к жизни. Трубка мобильника и электрошокер надёжно устроены в карманах куртки, чёрные слаксы удобно обтягивают ноги, старые туфли из тончайшей кожи ощущаются как носки… Баба Саня прочитала надо мной все охранные молитвы, официальные и факультативные, но никак не может отпустить.

— Ой, Тиночка, дорогая моя… Боюсь. Я никогда себе не прощу, если…

— Никаких 'если' не будет, Баба Саня! Я не собираюсь давать бой. Просто посмотрю. Ты сама говорила, что мы ничего не знаем — вот я и разведаю. Я буду очень осторожной, я это умею. Я помню, что должна вернуться к вам с Даном, я не могу оставить вас одних… Ты же понимаешь?

— Понимаю, Тина, понимаю. Но всё равно, никак не могу успокоиться. Может быть, стоит кому-нибудь рассказать… Кому-то, кто сильнее нас, раз у нас сейчас нет поддержки Братии?

— Ну, вот, снова да ладом! Кому рассказать? Милиции? И Хорса со всей шайкой посадят в тюрьму… правда, если найдут, за что. А через полгода целая тюрьма, восставшая из могил, придёт штурмом брать психлечебницу, в которую нас с тобой упекут. А с кем останется на это время Дан?

Она молча смотрит на меня неправдоподобно синими глазами скорбящей иконы, и не отвечает.

— Я вернусь, Баба Саня, вот увидишь. — я обнимаю её за плечи: Ты только Дана не бросай одного, ни на минуту. Удержи его дома, пожалуйста! Скажи ему… я на свидании.

— Разве он поверит — укоризненно качает головой Баба Саня: Ну сама подумай, Тина. Как он в такое может поверить?

— Не поверит… Тогда скажи, что я у Дока. У меня проблемы со здоровьем, и я у Дока. Он знает, что Док часто работает по ночам. И не беспокойся. Прошу тебя! Я вернусь — поверь!

— А если Олег сам позвонит? Что я ему при Дане скажу?

— Док не позвонит. Ему велено беречь тебя и по ночам не беспокоить. Я ему сама регулярно звоню, чтобы обсудить всё что надо, в подходящее время. Тем более, он заезжал к тебе сегодня, пока я спала. Док не позвонит.

Я поцеловала её ещё раз, и сбежала по ступенькам. День был серый, дождливый, и прохожие не задерживались под раздражающе-однообразной, унылой моросью, стараясь укрыться в тепле. Я ехала на стареньком москвиче Васо, который не продавался, как память, но радушно сдавался всем желающим или предоставлялся для нужд 'своим'. Своих было — вагон и тележка, но машину Берегли, холили, и бегала она хорошо.