Искусство проклинать

- А у них таких много? - взгляд у него странный: удивлённый и понимающий в одно и то же время.

- Да они ими просто увешаны, вся компания.

- Вот как... Я в этом плохо разбираюсь, прости. Тебе бы, наверное, захотелось рассмотреть всё это получше... Знаешь, Тина, эта компания мне не нравится. Тебе не стоит сближаться с ними.

- А я и не собираюсь. Их драгоценности интересны, но не стоят того, чтобы искать знакомства с чуждыми мне, по всем ощущениям, людьми. И потом, лучше твоего креста я всё равно ничего не видела. Он задуман и исполнен не как украшение или предмет культа. Это целое... повествование о людях, жизни, даже о Боге.

- Почему 'даже о Боге'? Забыл, извини, ты 'сомневающаяся'.

- Да... и совсем не безгрешная.

- Все мы не ангелы, Тина! Кто не грешен в этом мире? Но разве ты никогда не молила Бога... Ну хоть о какой-то мелочи. Не обращалась к нему?

- Обращалась. С вопросами. Например, я спрашивала: Господи, если ты есть, почему же вокруг одно дерьмо?

Он не изменился в лице, не смутился и не расстроился. Смотрел внимательно и спокойно.

- Это ты о детдоме?

- И о детдоме тоже.

- Ты там долго была?

- С восьми лет, до восьмого класса. Потом - интернат для детей со способностями в области искусства. Дядя не мог мной заниматься, он мотался по заданиям партии. Но стал подкидывать денег. Хватало, слава Богу.

- Ну, вот видишь, и 'слава Богу' тоже было. А говоришь, неверующая.

- Это что, вера?

- А кто лучше верит, Тина? Ты думаешь, я в Суворовке каждый день поклоны бил, а по пятницам - неизменно постился? Тоже всякое случалось. Там я учил наизусть не 'Отче наш', а 'Науку побеждать'.

- Дан, это ты так от своего имени говоришь, или с точки зрения официальной церкви?

- Я это говорю с нормальной общечеловеческой точки зрения. И в официальных православных кругах меня, возможно, не все, но поняли бы прекрасно. Я молился, когда была подходящая минута, но не часто. Вот в госпитале - каждый день.

- Я тоже молилась каждый день... в госпитале. Да не вылупляйся ты так, у тебя глаза страшные становятся... Это фигурально. Я молилась, когда мой ребёнок болел.

- У тебя есть ребёнок?- удивление у него на лице заставляет меня горько улыбнуться. И мне уже всё равно...

- Был. Как сейчас помню: дядя Костя, совершенно счастливый, что сумел приехать на свадьбу, произносит речь и требует себе внука Костеньку, который оживит наш дом топотом быстрых ножек и звонким смехом.

- И что дальше?

- Дальше родился внук Костенька, который ни разу не засмеялся за свои полтора года. И с топотом детских ножек тоже ничего не получилось. Он родился со злокачественной анемией, и врачи обещали ему только полгода.

- А он прожил целых полтора...

- Да, он прожил один год, шесть месяцев и девять дней. Мы его окрестили, и я всё время его жизни молилась, чтобы он скорее умер.

- Он так страдал?

- Все страдали. Когда он умер, наступил покой.

- Это ужасно, Тина... Я не знаю, что сказать.

- Это обыкновенно. А говорить ничего не надо. Всё это было давно и неправда.

- И что было потом?

- Я же сказала: покой. Свекровь перестала ныть, что детдомовские такие слабенькие, что вес 46 килограммов при росте 170 сантиметров для деторождения просто катастрофа, что Юрик совсем истаял... Потом у меня случился выкидыш, а через два месяца - развод. Ещё через четыре месяца истаявший Юрик женился, а через полгода у него родилась девочка с врождённым белокровием.

- И ты подумала, что его Бог наказал?

- Нет, не подумала... Я решила, что Бога совсем нет. Я, ведь, в самом деле, анемичная, у меня гемоглобин такой, что врачи до сих пор глаза закатывают. И эта глупенькая Оксаночка тоже как травинка... Зато Юрка - слон... Он даже ужин всегда из трёх блюд съедал, а на своём закрытом заводе ничего тяжелей авторучки в руках не держал.

- Тина!.. Можно, я сегодня останусь здесь? - решается попросит Дан: В кабинете, как в прошлый раз. Это необходимо, поверь. Я не стану тебе мешать. Просто так будет лучше.

- Лучше рассказал бы мне, что затевается, а не мудрил! Честное слово, надоели все эти ваши шпионские игры...

- Зачем тебе лишние дурные мысли? Ничего не случилось и, дай Бог, не случится. А мне спокойнее за тебя, когда я рядом.

- Ага, а завтра наступят всеобщее равенство и братство... Делай, как знаешь, Дан.

Я отправилась в душ так, как будто его совсем не было, а затем ушла спать.

***

В воскресенье, уже во второй половине дня, позвонила мать Маринки и попросила её к телефону. Я не знала, что сказать. Промямлила какую-то невразумительную фразу о том, что 'не совсем понимаю сути её вопроса'.

- Тиночка, так она не у вас? - в голосе Нины Сергеевны послышались истерические нотки. - Почему? Вы же ходили с ней вечером на концерт, а потом она у вас собиралась остаться... Боже мой, где же она? Она позавчера позвонила мне после работы...

- Не волнуйтесь так, Нина Сергеевна -попыталась успокоить её я, чувствуя, как начинаю понемножку покрываться жгучимим мурашками и 'мандражировать': Ещё ничего не случилось. Она, вероятно, заночевала у Лены. А вас просто не захотела беспокоить.