Искусство провокации: как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в британии эпохи возрождения

Сравнение женщин с разными животными вдохновляло на творчество в области оскорблений, особенно если вы не ограничивались «bitch» («сукой») или «salted bitch» («просоленной сукой»). «Сукой», конечно, обзываются и сейчас, но в современном контексте это слово говорит скорее о мстительном поведении, чем о том, что вы ведете себя как собака. В XVI–XVII веках считалось, что животные находятся на куда более низкой ступени божественной иерархии, чем человек. Бог даровал души только людям и, как считалось, сотворил всех животных для того, чтобы они удовлетворяли конкретные потребности человека. Сравнение людей с животными было намного унизительнее, чем с нашей точки зрения. Назвав кого-то сукой или даже обезьяной (вспомните «jackanapes»), вы лишали человека всяческого достоинства, а также прав и привилегий как человеческого существа в отношении не только других людей, но и Бога.

«Просоленная сука» – это сука во время течки, вдвойне оскорбительная для женщины фраза, ибо вызывает в голове образ пыхтящего, возбужденного существа, которое носится по улицам без всякого самоконтроля или самоуважения. Несдержанные сексуальные аппетиты прятались в подтексте многих «звериных» оскорблений. «She had more bulls following her than her cows had» («За ней ходит больше быков, чем за ее коровами») – один из жестоких комментариев на эту тему; вариантов было немало, причем фигурировали в них не только быки, но и петухи. «Dung bellied drunken sow» («Пьяная свинья с брюхом в навозе») – довольно необычное анималистическое оскорбление, в котором отсутствуют какие-либо прямые сексуальные отсылки, но образ жирной пьяной свиньи, ворочающейся в собственных нечистотах, явно не лестен и сам по себе.

Сексуальные оскорбления можно было адресовать и мужчинам, но с несколько другого ракурса. Мужчину можно было оскорбить, говоря о распущенности не его собственной, а его супруги. Мужчина не должен был быть волокитой – хорошие мужчины столь же целомудренны, как и хорошие женщины, – но репутация мужчины намного меньше страдала от обвинений во внебрачном сексе, чем репутация женщины. В языке оскорблений явно заметна нехватка слов, описывающих мужскую сексуальную несдержанность, зато присутствуют слова, описывающие мужчин, чьи женщины ходят налево: «cuckold» («рогоносец») и «wittol». Рогоносец слаб и сексуально неполноценен, лишь бледная тень настоящего мужчины. Жена изменяет ему, потому что он не может ни удовлетворить ее, ни проявить полноту своей мужской власти. Любой, кто называл женщину шлюхой, автоматически называл ее мужа рогоносцем, даже если и не говорил об этом вслух. Верно, конечно, было и обратное: «thy husband’s a cuckold» («твой муж – рогоносец») служило еще одним вариантом «шлюхи».

Глупый и выхолощенный муж, жена которого ищет сексуальное удовлетворение на стороне. Он был объектом многих шуток, и его всегда изображали с парой рожек

В популярной литературе, будь то баллады или пьесы, рогоносцев обожали: они были «хара́ктерными» персонажами, над которыми всегда потешались или посмеивались. Никому не нравилось, когда его выставляли на посмешище, и некоторые мужчины действительно весьма обижались даже на малейшие намеки на эту тему. Отличный способ вывести такого мужчину из себя – упомянуть в разговоре кукушку или просто начать куковать. Сходство слов «cuckoo» и «cuckold» вкупе с привычкой кукушек класть яйца в чужие гнезда служило довольно-таки очевидным намеком, но позволяло все-таки в случае чего пойти на попятный – особенно это полезно, если ваш собеседник заметно крупнее вас.

Если вы были еще смелее, то можно было упомянуть рога. Почему именно пара рожек на голове считается символом неверности жены, я точно не знаю, но этому символу уже много столетий[3]. Точная форма и размер рогов разнились, но они всегда изображались парой и обычно были слегка изогнуты; чаще всего, что подтверждает множество сохранившихся изображений, они напоминали рога козла. Дьявола тоже изображали с козлиными рогами, но у него в дополнение к этому были раздвоенные копыта, а не человеческие ступни, и именно копыта считались основным атрибутом дьявола – на рога особенного внимания не обращали. Мужчина с рогами – это рогоносец, а не дьявол, и, подобно носу Пиноккио, размер рогов говорил о масштабах бедствия: «Alas poore cuckold thy horns are soe great thou cannst not come into the doore» («Увы, бедный рогоносец, твои рога настолько огромны, что ты даже не можешь пройти в дверь»), – смеялась Эдит Эндрюс в 1640 году. На картинах рога пририсовывали к уже готовой голове, а на сцене актеры надевали специальные головные уборы – правда, чаще их использовали в ранний период и в менее формальных спектаклях, где главными участниками сюжета были стереотипные персонажи. Не совпадением является и то, что традиционное одеяние шута включало в себя рогатую шляпу. В реальной жизни отличной шуткой было обманом заставить кого-нибудь надеть пару рогов – это можно было сделать, например, тайком прикрепив к шляпе пару веточек или перьев.