Искусство провокации: как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в британии эпохи возрождения

Впрочем, намного больше печатных возмущений, чем трансвестизму и ярким цветам, вместе взятым, было посвящено порочной шейной одежде. Все наши самые шокированные наблюдатели за мужскими шляпами, остроконечными дублетами и мужчинами, которых возбуждало переодевание в женскую одежду, с отвращением писали о том, что люди носили на шеях; впрочем, об этом же писали и многие менее «набожные» авторы. Воротники и жабо не имели каких-то особых религиозных коннотаций, так что проклятиями и геенной огненной за них не грозили, но некорректное ношение воротников и манжет вызывало общественное неодобрение и немало ворчания. Больше всего людей раздражало честолюбие – а все потому, что с помощью шейной одежды можно было преодолеть барьер богатства. Манжеты, жабо и воротники – это небольшие предметы одежды, и делают их не из дорогого бархата и шелка, а из куда более доступного льна. Чтобы сделать воротник, требовалось только терпение и умение шить прямыми стежками – а и того и другого у женщин было в достатке. Крахмал, волшебный ингредиент, благодаря которому воротники стояли и блестели, как подобает символам статуса и моды, тоже был дешев, а накрахмаливанию научиться было довольно легко.

Поначалу жабо было аксессуаром придворных; считается, что оно обрело популярность в 1564 году, когда в Лондон приехала прачка из Фламандии. Она научила лондонцев готовить крахмал и делать из простого гофрированного воротника, который формировался вокруг пальцев, большие, широкие, жесткие жабо, которые мы считаем одним из символов Елизаветинской эпохи. Новая зарубежная мода вызвала определенное презрение, но громче всего недовольные голоса зазвучали, когда воротники «сбежали» с королевского двора на шеи купцов, священников и даже простых служанок. В своей пародийной героической поэме 1630 года «Во славу чистого льна» Джон Тейлор писал:

Вначале лишь носили воротник
Те, кто уменьем всех превосходили.
Сейчас же стар и млад, богат и беден
Себе воротничок позволить может,
Простой, расшитый, даже с кружевами.

Кроме того, отмечает он и проклятия в адрес моды на воротники, звучавшие из уст Филипа Стаббса, Стивена Госсона, Джона Рейнольдса и других, чьи цитаты приводились выше. Вот как он продолжает:

Сравним воротничок с трубой органной:
От них обоих в гневе пуритане.
Зовут они их суеверья плодом
И Зверя Вавилонского печатью.

Какая прекрасная фраза: «Зверя Вавилонского печатью». Прямо слышу, как она звенит у меня в ушах после особенно громогласной проповеди, и мне не терпится добежать до ближайшего магазина и приобрести себе такую «печать».

В 1590-х годах огромные, похожие на колеса воротники окончательно «сбежали» с королевского двора, и мода стала охватывать все новые и новые социальные группы. То, что преимущество здесь получили лондонские служанки, наверное, не должно нас удивлять. Большинство модных тенденций уходили с королевского двора сначала к провинциальным дворянам и самым богатым городским купцам, а потом постепенно опускались по социальной лестнице в сопровождении недовольного ворчания по поводу «одевающихся не по рангу». Но воротнички совершили огромный прыжок по социальной лестнице примерно в то же самое время, когда началось типичное постепенное «просачивание» моды вниз. Служанки занимались уходом за воротниками и подготовкой их к надеванию. Они знали, как их делать и как накрахмаливать, как формировать и «устанавливать» их, а еще у них было достаточно денег, чтобы купить пол-ярда качественного льна. Естественно, пара смелых девушек сделала воротники и себе. Quel horreur[9]! Нормальные правила моды оказались перевернуты: некоторые представительницы нижних слоев населения приобщились к новой моде раньше, чем сливки общества. О, в выражениях никто не стеснялся. Любой, кому хотелось почитать мораль на тему того, как опасно «подражать тем, кто лучше тебя», приводил в пример ношение воротников. Впрочем, безумную моду было не остановить. Даже пуритане, несмотря на все проповеди о «Звере Вавилонском», со временем стали носить воротники, пусть и несколько меньших размеров, больше похожие на старинные образцы, стараясь найти баланс между респектабельностью и модой.