Искусство провокации

Ненавижу смерть! Пугаюсь ее, как школьник. Испытываю священный трепет перед ее явлением и поэтому — чту ее. Все мое нутро трепещет от мистического непонимания — что это? Я никогда не хожу на похороны даже самых близких людей, потому что знаю — когда кто-то умирает — значит он просто мне больше не позвонит, не зайдет и не напишет. Его просто больше нет — уехал надолго — не знаю куда! Я никогда не говорю — навсегда. Мне это слово не то чтобы не нравится — оно для меня просто ничего не означает. Как я могу делать выводы о том, что мне не подвластно! То, что заколачивают в деревянный ящик — это не то, с чем я вчера мог выпивать, трахаться или спорить. Это, как старый костюм, который выбрасывают на помойку. Единственное, что остается делать — идти и покупать себе новый костюм или ходить голым. И ходят по миру огромные толпы костюмов и платьев, время которых весьма ограничено — мода на них пройдет и их выбросят за ненадобностью. Поэтому суета, с которой эти манекены пытаются соответствовать требованиям «моды на жизнь» просто смешна. Если ты родился сегодня, то у тебя есть только этот день и он растянется до самой смерти — ты всегда будешь таким и никогда не станешь другим, какие наряды не примеряй. Самое важное — полностью реализовать свое время и не заглядывать в день завтрашний — его для тебя нет. Нет для тебя и дня прошедшего. Ну скажите мне на милость — что вы испытываете, когда открываете старую книгу, в которой описываются иные времена, судьбы и жизни людей? Ну — жили, ну — любили, ну — что-то там создавали или ничего не создавали и потом, под печальную музыку проскочили в мир иной. Кто они для вас? Для вас они — никто. Для вас их не было, а просто они были — до вас. Вам на них наплевать. Вы же не учитесь на их ошибках — вы же думаете, что вы непременно умнее, талантливее, изворотливее, счастливее... Вы думаете, что оттяните этот неприятный момент, когда вас отнесут на ближайшее кладбище. А на ближайшее потому, что это очень скучно и неудобно ездить далеко — времени у оставшихся просто нет, дел много, работа, забота, да и не охота! А я и не осуждаю! Это — нормально. Какой смысл делать вид, что этот холмик — это вы? Вчера вы спали в этой постели, сидели за этим столом, на этом стуле, одевали эту рубашку и ходили в этот туалет — почему я не поклоняюсь этому сортиру? Почему я должен думать, что этот чужой кусок земли, который вы и не видели ни разу, это — ваше любимое место? Ни черта подобного! Люди любят сказки про черное и белое, про радость и горе, про добрых и злых, про бедных и богатых, про жизнь и смерть, про Бога и Сатану? Придумали это умные и дураки. Вместе придумывали, потому что кто-то всегда должен отвечать за твои поступки — ты же не хочешь этого делать сам. Ты играешь всю жизнь, но только в ту игру, правила которой не поленился изучить. Ты мог бы играть и в другую, но только, начав играть — остановиться ты уже не можешь — пытаешься отыграться, потому что частенько проигрываешь. А время — уходит, а партнеры — меняются и нельзя выигрывать кряду семь раз — крупье следит за тем, чтобы и другие чуть-чуть себе отхватили. И ты проигрываешь, и виноват крупье, и партнеры — дураки, потому что выигрывают у тебя. Сам ты — дурак. Они не у тебя выигрывают. Они вообще ничего не выигрывают. Они просто пытаются играть. И вот — все играют, не зная правил этой игры, не зная, что победителей не бывает, что всегда в итоге — ничья. И я — играю, потому что вовремя понял, что я — очередной игрок. Я не ищу дружбу и любовь — я их покупаю. И это справедливее и честнее, чем пытаться получить все это бесплатно, как суп для нищих у ворот Церкви Моисея и Аарона в восточной части Ватерлоплейн. Этот суп ужасно невкусный, потому что — бесплатный. Потому что его готовят не для вас, а для всех, но для всех — это ни для кого! Я хочу, чтобы только для меня готовили этот суп, это белье, эту постель и эту любовь. Но, запомните, я даю взамен то, что от меня хотят — и мы все довольны, как только может быть доволен человек, который получил то, что хотел и такого качества, за которое заплатил. За любовь платят деньгами — за деньги платят любовью: разве это не справедливо? Но, деньги ничего не значат — за эти тонкие и грязные бумажки, на которых написаны ничего не значащие цифры, я получаю хороший кусок мяса в жареном или живом виде. Люди, которые хотят много этих сальных кусочков бумаги, мне не интересны. Они готовы ради этого мусора отказаться от всего — я называю их мусорщиками — они собирают мусор. А когда мне надо немного этих бумажек — я знаю, где их взять. Я беру у них, но потом им же их и отдаю, а они обижаются, чудаки!