Искусство провокации

В разведках всех стран есть одна черта, которая их объединяет: каждый новый начальник приходит со своей командой и каждый старый начальник, уходя со своего поста, забирает с собой людей и все секреты, нарытые им за время правления, создавая тем самым большую проблему новому руководству. Никто не работает во благо чего-то единого: цели, мечты, фантазии, утопии или страны. Как сказал один политический деятель: «Государство — это я». Вот именно по этому закону живут не разведки — нет! По этому принципу и, свято в это веруя, живут руководители секретных служб. Любая разведка — это прежде всего тот человек, который ей руководит. И можно строить иллюзии по поводу их нравственных черт и законов морали, но люди, которые лезут к вам в постель, копаются в вашем белье, шарят в ваших бумажниках, читают ваши письма, подслушивают ваши разговоры и при этом считают, что защищают свою родину и выполняют святую для них миссию — охраняют вас от врагов — преступники. Но каждый из этих людей считает, что борется с абсолютным злом, поэтому живет сообразно собственным представлениям о морали, специально для него созданным, правилам и законам. Эти люди считают себя воинами, солдатами «невидимого фронта» и чуть ли не избранными. Правда, избирает их не Бог, а другие — еще более хитрые, которые путем еще более мрачного предательства пробрались наверх! И что самое смешное в этом, так это то, что себя они называют разведчиками, а своих коллег из других разведок — шпионам. Здорово, правда? Если кто-то залез в твой стол и все там перерыл, а потом тебя подставил — он сволочь и подлец, а если это делаешь ты, то ты разоблачаешь опять же сволочь и подлеца. То есть, на все надо смотреть только со своей колокольни и только своими глазами: мнение и взгляды других не просто не интересны, но должны быть уничтожены, как глупые, вредные и ошибочные. Вот тогда и будет построено самое справедливое общество в отдельно взятой стране лет этак на пятьдесят. Потом, правда, кто-нибудь возьмется все перестраивать, но, во-первых, это будет потом, а во-вторых, втретьих и в-четвертых, до этого надо попробовать дожить. Что же удивительного в том, что большая часть этих самых «воинов» исчезает бесследно? Но, почему-то, если вы начнете вынимать на свет секреты деятельности разведок хотя бы сорокалетней давности, анализировать поступки людей, которых уже давно нет — сегодняшние их коллеги, которым, казалось бы, должно быть все равно, что делали эти пакостники, яростно начнут вас давить — потому что, копаясь в прошлом, вы копаете могилу и им. А все потому, что законы и методы этой работы не меняются никогда! Но это — лирика. И эти мысли к Трошину приходили уже неоднократно, но принимал он их спокойно: был честен с самим собой и не строил из себя ангела. «Каждому — свое» — так было написано на воротах крупнейшего концентрационного лагеря нацистов, а это для Сергея было догмой. Нацистское: «Каждому — свое» ничем не отличается от социалистического: «От каждого по возможностям — каждому по труду».

«Итак, Сталин и Гитлер действительно разошлись во взглядах на мировое господство именно в Испании! Из всего получается, что Гитлер поддерживал марксизм в его ортодоксальной форме: немец Маркс был понят Гитлером по-своему, а Сталин, преследуя Троцкого, исповедующего этот самый утопический марксизм, уже создал новое учение — сталинизм. И вот поэтому-то в июле тридцать шестого Исполком Коминтерна и передал директиву коммунистической партии Испании, чтобы она случайно не перепутала истинную религию с ошибочной: «При любых условиях необходимо добиться полного и окончательного разгрома троцкистов путем изображения их в глазах масс как фашистской секретной службы, осуществляющей провокации в пользу Гитлера и Франко». Гитлеру и дела не было до Франко: он считал его не фашистом, а обыкновенным националистом, но в качестве эксперимента по отработке тактики своей военной доктрины молниеносного захвата власти, ситуация в Испании была ему интересна! Гитлер не сражался со Сталиным в Испании: каждый из них играл в свою игру, которые в итоге привели мир к катастрофе. Потом, в конце тридцатых, будет одна попытка договориться о совместных правилах ведения игры: Сталин и Гитлер захотят играть на одном поле. Но — не договорятся».