Искусство провокации

Перелистывая архивные тома и читая страницу за страницей, Трошин поймал себя на мысли, что в рядах троцкистов были не только агенты НКВД, которые выполняли свою работу, но и агенты нацистов. Тут у Сергея что-то заклинило: а зачем, собственно говоря, при таком обилии сотрудников НКВД в Испании, их безумной борьбе с троцкистами, еще и Конраду заниматься тем же самым? Значит, его задачей было либо физическое устранение руководящих лиц движения или, вероятно, какое-то еще более серьезное дело. Ведь, вот же, написано, что среди ярых догматиков-сталинистов были такие одиозные фигуры, как Вальтер Ульбрихт (будущий лидер ГДР), в ту пору руководивший подразделением НКВД, которое охотилось за немецкими, австрийскими и швейцарскими «троцкистами» уже непосредственно внутри республиканских интербригад. Получается, что НКВД делало одно дело с Гитлером: делало все возможное, чтобы республиканцы не смогли победить и к власти пришел генерал Франко! Сталин ведь тоже знал, что Франко не фашист, а националист, что абсолютно соответствовало политике сталинского руководства и чуть было не скопировано с методов «наведения порядка» в СССР. Трошин ни минуты не мог подумать, что все это происходило из-за какой-то фантастической глупости советского руководства! Они ждали развития событий. Этим-то и объясняется столь долгое отсутствие реакции советского правительства на события, происходившие в Испании. И только в октябре тридцать шестого, когда Сталин понял, что в Испании в игру вступил Гитлер, что события уже не напоминают революционную ситуацию в России в начале века и Франко пошел не по тому пути, как ожидалось, он выступил с открытым письмом к руководству испанских коммунистов: «Освобождение Испании от ига фашистских реакционеров является не только внутренней заботой самих испанцев, но и общим делом всего прогрессивного человечества».

До Сергея начало доходить, что Конрад, находясь в ближнем кругу Льва Троцкого, не только подрывал троцкистское движение изнутри для НКВД, но и создавал себе алиби для нацистов, как ярый противник сталинизма. Это уже не просто глубокое внедрение в фашистские круги — это серьезное положение в самых высоких слоях новой германской власти. Скорее всего, ему было доверены какие-то операции СС в Южной Америке. Хотя, может быть, уничтожение Троцкого было санкционировано и в Берлине после начала долгожданного и активного движения Сталина навстречу Германии (австрийский художник мог слегка помочь грузинскому священнику!), которое и состоялось чуть ранее непосредственного устранения Троцкого. Больно уж странное совпадение — в августе тридцать девятого подписывается пакт «Молотов-Риббентроп», а ровно через год, в августе сорокового, Рамон Меркадер убивает Льва Троцкого. Желания Сталина и Гитлера совпали и уже, казалось, ничто не мешает двум львам договориться. Проблема лишь в том, что по законам природы — два льва договориться не могут. А ведь, выступая перед высшим командованием вермахта 22 августа 1939 года — всего за сутки до подписания пакта о ненападении между Германией и СССР, Гитлер заявил: «Сталин и я — единственные, кто видит будущее. Через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо-русской границе и вместе с ним предприму раздел мира».

Но на поле играли не правительства Германии и СССР, а лидеры, которые делали в этой игре ставку на секретные операции и свои тайные службы: СС и НКВД. Гитлеру был нужен СССР, как союзник; Сталину в этой же степени был нужен Гитлер. Цель у них была одна, методы одинаковые, да только пути достижения этой цели разные: Германия предполагала, договорившись с СССР, положить к своим ногам Европу — Сталин думал о том же. Когда в июле сорок пятого на Потсдамской конференции глав держав-победительниц кто-то спросил у Сталина, какие чувства он испытывает, когда советская армия стоит у ворот Берлина, он многозначительно ответил: «Царь Александр Первый дошел до Парижа...» Трошин сделал неутешительный для себя вывод: впервые он столкнулся не с тайным агентом НКВД, а с непосредственным участником серьезной политической игры, которая решала судьбы мира. Он понял, где надо искать теперь Конрада — в Аргентине. Понял он еще и то, что Конрад — это не один человек — это многоходовая сложная и опасная игра советской разведки во многом направленная против своего же правительства. Понял он и то, что игра началась снова: Конрад вновь потребовался КГБ для сумасшедшей чехарды, в которой завязнут многие правительства мира. Спустя десять лет после окончания страшной войны, вокруг новой Германии опять витают духи современных провокаторов и интриганов. Трошин понял, что от него хотят: Конрад был так глубоко «зарыт под землей», что он должен, как медиум, вытащить на свет дух прошлого — мир остался недоволен результатами дележа имущества поверженной Германии.

17.