Искусство провокации

Рассказывать все, что знаю, конечно, я Моник не собираюсь. Иначе, какой смысл в этой игре? Я не работаю на картель — моя задача совершенно в другом. Мне надо занять КГБ и ЦРУ совместной работой на рынке наркотиков. И желательно такой работой, чтобы они подружились на время. Хорошие деньги объединяют, а очень хорошие деньги даже позволяют забыть о разногласиях во взглядах на некоторые вопросы. Мне надо, чтобы ЦРУ позаботилось не трогать ГДР (чего хочет и КГБ), чтобы в случае чего всегда иметь причину для умывания своих рук. Да и КГБ нужен постоянный очаг напряженности, чтобы делать ставки в будущих играх.

Как еще решить серьезную политическую проблему, если не с помощью денег? Дай людям возможность хорошо заработать и они вмиг забудут о своих претензиях Но об этих деталях и моих планах Моник совершенно не надо знать. Она достаточно резкая дама и, несмотря, на весь ее эпатаж, ее роль в колумбийском картеле достаточно значительна. И если кого и может обмануть ее поведение, то только не меня. Хотя она и прикидывается секретаршей, платит мне она. И платит хорошо! Терять ее деньги я не хочу, а жизнь тем более, поэтому в отношениях с Моник надо знать далеко не все, что знаешь.

Она понимает, что я — посредник и информацию покупаю. Пусть она так эту ситуацию и понимает. Как только она поймет, что я не среднее звено, что я сам варю кашу — у меня могут начаться проблемы. А зачем мне это надо?

Скажи, Дон... Ты хочешь подставить русских и китайцев?

Упаси боже, Моник! Я не играю в политику — она меня не интересует! Ты же меня знаешь — я хочу, чтобы твои ребята проанализировали ситуацию и дали мне то, что я хочу.

Изредка я за тебя боюсь, Дон. Это плохо для меня. А изредка боюсь тебя. И это уже плохо для тебя! Кто ты на самом деле? Хотя, вопрос чисто риторический.

Ты задаешь вопрос, на который ответить не может даже Господь Бог. Даже Он в этом пока еще до конца не разобрался. Ты же знаешь, Моник, я свободный художник, которому надо зарабатывать деньги на краски, натурщиц и хорошее вино.

Что ты хочешь узнать у моих друзей в Южной Америке?

Если коротко — кто в Аргентине больше всего разбирается в искусстве?

Вот оно что! — Моник расхохоталась. — Теперь я буду знать, что когда у очередного коллекционера случиться инфаркт, значит к этому приложил руку мой несостоявшийся любовник!

Несостоявшийся? Это от какого слова? Не стоял или не состоял? — Моник отодвинулась от стола и, прищурившись, посмотрела на мои брюки.

Дон, позволь выразить тебе свое восхищение столь долгим выражением твоего интереса к моей персоне. Ты не будешь против, если мы первую часть свидания закончим сейчас и приступим ко второй, которую тоже хотелось бы закончить столь же интересно. Я надеюсь, что ты понимаешь: твой сегодняшний гонорар за информацию я частично покрою скорым ответом из Южной Америки, а другую часть переведу куда ты скажешь. Идет?

Конечно, Моник. Все, как всегда. Только, пожалуйста, не буди проводника слишком рано, а то он все испортит своими завываниями под дверью...

...Я сошел в Утрехте. Делать мне там было нечего, но и ждать мне не пришлось — обратный скорый уже стоял на соседнем перроне. И это было хорошо, потому что погода испортилась — пошел противный дождь. От меня видимо так сильно пахло Моник, что проходящий мимо полицейский завистливо покосился.

Моник осталась довольна информацией, я остался доволен собой, мы оба остались довольны друг другом, а китайцы пусть позаботятся о себе сами — девушка с красивым именем — Ароматный Цвет, скоро уже приедет домой и привезет им мое письмо: строчки из Юй Сюань-Цзи:

«Что привело их сюда,

Что увело их отсюда,

О чем вспоминают теперь?

Улыбка моя неизменна»

и еще пару рисунков. Я думаю, что в Австрии придется туго отделу по борьбе с наркотиками — не самые спокойные ребята будут мешать им спать! Осталось только все это рассказать итальянцам — и я могу забыть на долгое время об этой стране: австрийцам будет не до выполнения фантазий русских. С другой стороны, я создал столько рабочих мест за один вечер, что меня можно было бы назначить Министром труда Австрии, но я не соглашусь. Меня по-прежнему интересует живопись! Особенно те ее шедевры, которые в сороковых перевезли из Германии в Аргентину.

18.