Отличная демонстрация важности контекста представлена в исследовании Варды Либерман и ее коллег[56]
. Они набрали участников, которых окружающие определяли как склонных к сотрудничеству или к конкуренции, и предложили сыграть несколько раундов в модифицированную версию дилеммы заключенного. В игре есть множество уровней с двумя участниками. На каждом уровне игроки выбирают, сотрудничать или предать. Если оба игрока сотрудничают, они получают умеренную награду. Если оба предают, ничего не получают или теряют очки. Если же один предает, а второй сотрудничает, то предавший получает больше очков, а второй либо ничего, либо теряет очки.Несмотря на то что в их интересах сотрудничать, чаще всего участники дилеммы заключенного ведут себя иррационально и отказываются от сотрудничества. В эксперименте Либерман участники играли в дилемму заключенного под названиями «Сообщество» или «Игра Уолл-стрит». Когда она подавалась под первым названием, все сотрудничали вне зависимости от того, определяли ли их до этого сверстники как склонных к сотрудничеству или к конкуренции. Однако, когда игра называлась «Уолл-стрит», все соревновались опять же вне зависимости от того, как их описывали до эксперимента. Личности респондентов, описанные знакомыми, не играли роли, все решал контекст.
Поведение и действия – это очень сложные вещи, которые требуют понимания и человека, и ситуации, в которой он оказался.
Тесты на типы личности не могут дать достаточное объяснение ни поведению, ни действиям. Два человека с одинаковым типом личности могут вести себя очень по-разному в зависимости от ситуации. Таким же образом, человек может катастрофически провалиться в какой-либо ситуации, но при этом преуспевать в других условиях.
Сторонники теста MBTI склонны верить, будто результат показывает способности, и они с уверенностью демонстрируют списки людей, которым приписывают одни и те же качества. Тем не менее, если бы мы проводили тестирование людей, успешных в конкретной области, причем приверженцы MBTI утверждали бы, что в этой области преуспевает конкретный тип личности, я подозреваю, результаты охватили бы всю гамму типажей. Однако я не знаю о проведении подобных экспериментов.
Несмотря на отсутствие доказательств прогностической достоверности данного тестирования, сумма, потраченная на 2,5 млн тестов в год, оценивается в $125 млн, и это не учитывая сотни предприятий, которые несут чушь, опираясь на похожий подход, и тысячи консультантов и коучей, которые берут плату в $10 000 с компаний и HR-отделов за проводимые тренинги. Я с трудом могу представить триллионы долларов, которые ушли на сомнительных кандидатов, которых наняли только из-за ерунды вроде этой. Я с трудом представляю отрицательное влияние на людей, проходивших тест, чтобы определиться с выбором карьеры. Сколько отличных генеральных директоров, врачей, медсестер, юристов, судей и бейсбольных менеджеров мы потеряли?
В связи с потрясающим успехом MBTI начали появляться десятки подражателей, включая тест, дерзко названный
Научная журналистка Анни Мерфи Пол, на протяжении долгого времени изучавшая использование тестов на типы личности при приеме на работу и принятии решений о повышении, считает: у людей есть причины опираться на тесты вроде MBTI[57]
. Одна из них очевидна: невозвратные издержки. Тысячи людей вложили деньги и время в то, чтобы стать сертифицированными тренерами и коучами по MBTI. Вторая причина заключается в том «ага!»-моменте, который люди испытывают, когда тест подтверждает то, что они долго подозревали насчет себя. «Те, кому нравится типаж, соблазняются представлением об идеальном “я”», – пишет Мерфи Пол. Не обязательно испытывать за это вину – это ведь и правда соблазнительно!