Искусство революции (Альманах)

Я решил опробовать вооружение своего танка и сделал несколько выстрелов. Дальность не велика, снаряды разорвались на пустыре, но со стороны светящегося огнём большого города прилетели и стали, как вороны над полем, кружить дроны.

Ничего не обнаружив, они убрались восвояси. Видимо решили, что это очередная вылазка террористов.

Несмотря на все ухищрения науки и технологий, террористы не переводились и даже наоборот — только множились. Как от них избавиться, наука так и не придумала.

И то сказать, не всем же хочется проходить стерилизацию и имплантацию. И ещё как!

Я заночевал в танке, а следующей ночью решил опробовать корабельные орудия. Весь день разбирался с затворами да прицелами, но, в конце-концов, у меня получилось, хоть многое я уже и позабыл.

Самым сложным было понять принцип работы специальной подъёмной установки, доставлявшей наверх снаряды для моего орудия.

Но разобрался.

Остальное было уже делом техники.

Помнят, руки-то! Помнят!! А глаза у меня, после имплантации, как у орла. Я и в темноте теперь могу видеть.

Первым же выстрелом я угодил, прямым попаданием, в самый престижный район города, и не куда-нибудь, а в клинику по перемене пола.

У богатых свои причуды — это нас, бедноту, они пичкают разной химической дрянью, электроникой и стерилизуют, словно котов или собак.

А самим им хочется в жизни всего самого лучшего, они ведь не какие-то там, и… экзотики, чего-нибудь этакого… разэтакого…

Вот они и отращивают у себя — то грудь, то бороду, а то и всё вместе! Ну, не душу же им растить…

Иногда это становится для них дилеммой, но вот я одним выстрелом решил сразу все их проблемы.

После этого мимо моего окопа пролетела целая стая дронов. Полетели они совсем в другую сторону, думали, наверное, что это авиация по ним работает или ракетчики.

А об истине никто и не догадывался.

Понравилось мне бить в цель: то банк снесу, то клинику по стерилизации. Мой компьютер в голове безошибочно вычисляет координаты цели!

Настроившись на волну той стороны, я слышу их истеричные вопли о безжалостных террористах.

Это обо мне, значит.

И правда, жалости я не испытываю, ни к транссексуалам, ни к тем, которые на мне опыты ставили.

Может, это оттого, что во мне электроники больше, чем человеческого?

Во всяком случае, мы с моим танком — теперь одно целое.

Раньше, когда люди ещё умели любить, говорили, что влюблённые — это две половинки единого целого.

А теперь второй половиной человека служат либо машина, либо компьютер, ну, а у меня, вот — моя боевая машина — танк!

Вы когда-нибудь пробовали смотреть на мир из танка?

Зрелище не для слабонервных, скажу я вам.

Но так жизнь сложилась.

Еды мне не надо — и вообще, ничего не надо теперь, как вы понимаете. Воздух, разве что. Но он пока бесплатный. Пока…

Так и живу — в танке. Многие хотят найти меня, но лучше им — не искать. И вообще, по закону, принятому нашим парламентом, у каждого должно быть своё личное пространство. У меня — это танк. И ещё корабельное орудие — чтобы защищать своё личное пространство.

В наше время, иначе нельзя.

В общем, всем привет из танка! Или от танка, я уже не знаю, как правильно…

Забытая великая книга Руслан Каблахов «Пошехонская Россия»

«…Программу истязаний,

которую рисовало воображение Анфисы Порфирьевны,

ей удалось исполнить лишь отчасти.

Однажды вздумала она погонять мужа на корде,

но, во-первых, полуразрушенный человек уже в самом начале наказания оказался неспособным получить свою порцию сполна, а, во-вторых…».

М. Е. Салтыков — Щедрин, «Пошехонская старина», с. 138.

Когда Россия в лице своих правителей отказалась от строительства коммунистического (человеческого общества — и для самих же людей) общества, народ в массе своей не стал отчаиваться. Да, к несчастью, нередки были даже случаи самоубийств людей, не выдержавших отказа от проложенного коммунистами — большевиками пути развития, но гораздо больше было иного — массовых митингов, демонстраций и шествий в поддержку Б. Ельцина, реформ Е. Гайдара вкупе с А. Чубайсом и прочими, называвшими себя «демократами». Эйфория в начале 1990-х переливалась и била через край (гигантской волной — «цунами мелкобуржуазности», временно захлестнувшее С. С. С.Р.!). Но прошли годы. Не сразу, но всё же стало ясно, что под лозунгом «больше демократии, больше социализма» нам всучили самый примитивный, дикий и бесчеловечный «капитализм обыкновенный» с типично русскими и далеко не лучшими особенностями. Многие спохватились, но было уже поздно: его препохабие «господин капитал» прочно оседлал духовную, социальную и экономическую жизнь российского (и всего советского!) народа.