Искусство слушать

Переживания детства имеют важность лишь постольку, поскольку переживаются заново – так, как вспоминаются. С другой стороны, знание о детстве помогает лучше понять то, что происходит в настоящее время, потому что по теоретическим соображениям дает возможность сделать некоторые заключения об условиях жизни в детстве и о том, чего можно ожидать.

Действительное значение имеет не исторический генетический подход, а то, что я называю рентгеновским подходом. Значение имеют силы, побуждающие, мотивирующие меня или кого-то другого в данный момент, как если бы я смотрел на рентгеновский снимок – поэтому-то я и использую эту аналогию, – чтобы увидеть то, чего нельзя увидеть обычным зрением. Если, к примеру, вы делаете снимок грудной клетки, вы можете обнаружить туберкулез, которым человек страдал двадцать лет назад – об этом говорят шрамы на тканях. Однако вас интересует не то, что было двадцать лет назад, вы хотите увидеть, что происходит в легких пациента сейчас. Обнаруживается ли при помощи рентгена активный процесс? Если вы хотите что-то понять благодаря психоанализу или как-то иначе, первое, что вы должны сделать, – спросить себя, что́ сейчас происходит в подсознании, какое можно сделать заключение, какие бессознательные мотивации, движущие мною, можно обнаружить, а не то, что происходило когда-то, чем можно объяснить происходящее сейчас.

Терапевтическая практика и значимость психоанализа

Теория Фрейда, как вы знаете, в первую очередь инстинктивистская: все основывается на инстинкте и, конечно, на том, как окружающая среда воздействует на инстинкты в зависимости от характера. Если теория психоанализа склоняется в сторону инстинктивизма, его практика, практика последователей Фрейда, скорее склонна к энвайронментализму[9].

В основе лежит простой принцип: каждый ребенок – это то, что сделали из него родители. Исключительно влияние окружающей среды, а не то, что Фрейд называл «конституциональными факторами», определяет судьбу индивида. Сам Фрейд был гораздо более осторожен, чем его последователи. Он говорил, что конституциональные факторы, то есть то, с чем мы рождены, – наследственные факторы, и факторы окружающей среды образуют континуум, в котором вес каждого фактора меняется от случая к случаю. У одних индивидов сильны конституциональные факторы, у других – факторы окружающей среды. Однако это континуум, на одном полюсе которого – наследственность, а на другом – окружающая среда.

В практике психоанализа, когда я думаю об американской публике, имеется простое уравнение, оставляющее за скобками конституциональные факторы и объявляющее все результатом влияния окружающей среды. Таким образом, говорится, что родители несут ответственность за все, что происходит с ребенком. Что ж, с одной стороны, они должны нести ответственность, но с другой – все же не настолько; в результате подобных утрированных взглядов матери, посещавшие лекции по психоанализу, боятся целовать сыновей, потому что это вызывает эдипов комплекс; они боятся высказывать детям твердое мнение, чтобы их не обвинили в авторитарности и чтобы впоследствии их властное поведение не стало причиной невроза.

Люди же, подвергшиеся психоанализу, живут со счастливым чувством, что не несут ответственности ни за что, потому что они – просто то, что из них сделали родители; это, конечно, печально, но они ничего тут не могут поделать, кроме как отправиться к психоаналитику, а потом рассуждать о том, что с ними сделали родители; и в результате они не видят смысла работать над собой.

В действительности существует постоянное взаимодействие между родителями и конституцией индивида и тем, как человек реагирует на то, что делают родители. Ребенок четырех-пяти лет уже обладает собственными реакциями, поэтому нельзя просто сказать: «Я такой, потому что моя мать была такая». Несомненно, моя мать, мой отец или мое окружение оказали первостепенное определяющее воздействие, но в то же время нужно спросить себя: что я сделал, чтобы не поддаться этим воздействиям? Был ли я просто куском воска, просто чистым листом бумаги, на котором мои родители написали свой текст? Не имел ли я в детстве возможности принимать иные решения? Разве я не имел собственной воли? Неужели меня полностью сформировали обстоятельства?