Искусство слышать стук сердца

Су Кьи лишь качала головой. Пусть будут хоть книжные приятели, ибо в реальном мире Тин Вин так ни с кем и не подружился. Обучение у старого монаха не сделало его общительнее. Он по-прежнему держался замкнуто. Когда сверстники просили помочь с уроками, Тин Вин охотно соглашался, однако в общих разговорах не участвовал. С монахами держался учтиво, сохраняя при этом дистанцию. Эта замкнутость все сильнее тревожила Су Кьи. Ведь, кроме нее и У Мая, Тин никого не пускал в свой мир, но и они не имели доступа к его «внутренним покоям». А вдруг ему вполне хватает общества самого себя? Су Кьи не раз думала об этом.

Подойдя к лестнице, Су Кьи цокнула языком. Тин Вин по-прежнему упоенно читал. Су Кьи глядела на него и думала, как незаметно вырос ее подопечный. Уже не ребенок. Вон как вымахал — на целую голову выше не только мальчишек, но и взрослых. Широкие, сильные плечи крестьянина и при этом — изящные руки ювелира. Еще немного, и он превратится в юношу.

— Тин Вин, — позвала она.

Мальчик отвлекся от книги и повернул голову.

— Мне еще нужно сходить на рынок. Пойдешь со мной или обождешь здесь?

— Здесь, — лаконично ответил Тин Вин.

Рынок его пугал обилием людей, звуков и запахов.

— Я быстро, — пообещала Су Кьи и ушла.

Тин Вин встал, поправил свое новое зеленое лонгьи и потуже затянул веревку на поясе. Он пошел в монастырский зал и где-то возле кухонного очага услышал незнакомый звук. Поначалу ему показалось, что кто-то странным образом ломает хворост, подражая тиканью часов. Но нет, Тин Вин знал, как хрустит хворост, — совсем по-иному, с равными промежутками между ударами. К тому же любой прут, ломаясь, звучит резче, с характерным треском. А этот звук был сглаженным. Тин Вин замер, прислушиваясь. В монастыре он изучил каждое помещение, каждый угол и балку. Он знал, как скрипят половицы и как поет крыша, по которой барабанит дождь. Но то, что он слышал сейчас, было для него совершенно новым. Непонятно, откуда вообще доносились эти приглушенные удары. Может, из середины зала?

Тин Вин вслушался. Сделал шаг и вновь застыл, обратившись в слух. Звук стал громче и отчетливее. Чем-то он напоминал стук в дверь или осторожную ходьбу. Вскоре к странным ударам примешалось знакомое шарканье монашеских ног. Тин Вин слышал, как монахи зашли в кухню, порыгивая и пуская газы. Заскрипели половицы, хлопнули створки ставен. Под крышей ворковали голуби. Над головой Тина что-то шуршало. Должно быть, таракан или жук. А там, у стены? Мухи. Наверное, потирают лапки. Что-то проплыло в воздухе. Птичье перо. В потолочных балках черви неутомимо прогрызали туннели. Во дворе ветер поднимал песчинки, чтобы тут же бросить их обратно. Он слышал фырканье волов на полях и гул толпы, заполняющей рынок. Так уже было однажды. Тогда ему на несколько минут открылось все многоголосие окружающего мира. Потом завеса опустилась. Неужели она приподнимается вновь? Медленно, добавляя к гигантскому хору все новые и новые звуки. Как ему не хватало этого! Как он мечтал снова обрести искусство слышания! Похоже, оно к нему возвращалось.

И сквозь ручейки и реки звуков, сквозь шуршание, жужжание, потрескивание, поскрипывание, стрекотание и воркование до ушей Тина Вина долетало незнакомое постукивание. Медленное, ровное, спокойное. Сильное и в то же время нежное, оно, казалось, было источником всех остальных голосов мира. Тин Вин повернулся, чтобы пойти на звук, затем остановился. А вдруг, приблизившись, он его спугнет? Тин осторожно приподнял ногу. Затаил дыхание. Прислушался. Звук не исчез. Шаг. Еще шаг. Тин Вин двигался очень осторожно, боясь наступить на источник стука. После каждого шага он замирал, убеждаясь, что ничего не нарушил. Звук становился все громче и отчетливее. Тин остановился как вкопанный. Теперь он был совсем рядом.

— Здесь кто-то есть?

— Да. У самых твоих ног, — ответил девчоночий голос. — Ты едва не налетел на меня.

Этот голос Тин Вин слышал впервые. Он попытался представить, как выглядит незнакомая девочка.

— Кто ты? Как тебя зовут?

— Ми Ми.

— Ты слышишь звук, похожий на приглушенные шаги?

— Нет.

— Странно. Он где-то совсем рядом.

Тин Вин опустился на колени. Звук раздавался почти под самым его ухом.

— Я слышу все отчетливее. Он такой мягкий. Немножко похож на стук часов. Ты и сейчас его не слышишь?

— Нет.

— Закрой глаза.

Ми Ми подчинилась.

— Ничего не слышу, — со смехом призналась она.

Тин Вин нагнулся к ней, чувствуя на лице ее дыхание.

— Этот звук исходит от тебя.

Он подполз ближе, держа голову у самой груди Ми Ми.

Вот он, странный звук! Это стучало ее сердце.

Сердце самого Тина тоже забилось, но не от радости открытия. От стыда. То, что он сделал, похоже на подслушивание. Вторгся в чужую жизнь, а его ведь туда никто не приглашал, а значит, входить он не имел права. Он испугался, но страх утих, едва Ми Ми коснулась рукой его груди. По телу разлилось приятное тепло, и юному монаху захотелось, чтобы незнакомка не отводила руки.

— Твое сердце, — сказал Тин Вин, садясь рядом с ней на пол. — Все это время я слышал, как оно бьется.

— Ты что, умеешь слышать издали? — засмеялась Ми Ми.