Искусство требует жертв. Как снять видеоклип

Генка мерзко захихикал, а потом сказал:

– Работа не баобаб, в лес не убежит.

– Труд сделал из обезьяны человека, – добавил Витька.

Мать Жмуркина погрозила Витьке пальцем и ушла в кухню. Кавказская овчарка Жмуркина Снежок посмотрела на Витьку, затем на Генку, поняла, что ей тут ничего не обломится, и тоже отправилась в кухню, откуда явственно несло жареной колбасой и тушеной капустой.

– Хотя Жмуркину уже ничего не поможет, – сказал Витька. – Разве что ты изобретешь машину времени, мы отправимся в прошлое и помешаем жмуркинским дедушке и бабушке встретиться. Тогда Жмуркин не появится на свет, и свет будет от него избавлен.

Генка с сомнением покачал головой, стянул кеды, сунул ноги в тапки-лапти и двинулся к комнате Жмуркина.

Жмуркин открыл не сразу. Он долго чем-то шуршал, звенел, двигал мебель. Затем за дверью громыхнуло, взвизгнул Жмуркин… Через секунду клацнула щеколда, и в щель высунулась жмуркинская физиономия.

– Ты, умник, – Генка отодвинул его плечом и вошел в комнату, – зачем тебе засов, а? Что честному человеку прятать от своей матери?

Жмуркин прыгал на одной ноге. По полу каталась тяжелая бронзовая ваза.

– Я тебе объясню, Ген, – Витька тоже просунулся в жмуркинскую берлогу. – Жмуркин просто берет в своем кинотеатре диски со свежайшими фильмами, записывает их на кассеты и сдает одному толкачу на базаре. Он еще все время справа от входа стоит, и глаза у него такие бегающие. Жмуркин барыжничает, а мама его – человек старой закалки – барыг не переносит. Вот он на дверь засов и поставил!

Жмуркин возмутился:

– Неправда! – Он поймал вазу и зашвырнул ее под кровать. – Грязная ложь! Я никогда этим не занимался! Никогда не пиратил и не барыжничал. У меня принцип!

– Все так говорят, – сказал Генка и уселся в кресло. – Все говорят, что у них принципы, а потом выясняется, что принципы – принципами, а кассеты палить – тоже неплохо. И очень выгодно. А что это у тебя тут такой беспорядок?

– А, – Жмуркин махнул рукой. – Работаю…

Повсюду – на столе, на стульях, на диване, на полках с видеокассетами, даже в корзине Снежка – валялись листы бумаги. Большинство листов было скомкано, часть разорвана на клочки разного размера. Имелись, впрочем, и целые. На столе Жмуркина, обычно занятом резиновыми фигурками киногероев, свернутыми в рулон постерами и фальшивыми статуэтками Оскара, стояла, высовываясь из вороха бумаг, пишущая машинка. Машинка, судя по форме и размерам, была древняя. Витька вдруг совершенно неожиданно подумал, что этой машинкой, наверное, убили какого-нибудь не очень известного писателя, а потом хорошенько отмыли в керосине и отнесли в комиссионку. А охочий до всяческих раритетов Жмуркин ее по дешевке прикупил.

Кроме бумаги, комната была завалена квадратиками шоколада, поломанным печеньем, огрызками яблок, сушками, орешками и курагой. Видимо, Жмуркину не хотелось отрываться на еду, и он подкреплял свои силы не отходя от кассы. От всего этого комната Жмуркина приобрела вид обиталища безумного гения. Да и сам Жмуркин выглядел соответственно: волосы растрепаны, пальцы в чернилах, лицо тоже в чернилах, глаза по-вампирски красные. Одет интересно: тельняшка, на шее толстый кожаный ошейник, позаимствованный, видимо, у Снежка, широченные штаны, сшитые то ли из толстой джинсы, то ли вообще из брезента.

– Мама сшила мне штаны из березовой коры… – прокомментировал жмуркинское одеяние Витька.

– Работаешь, говоришь? – Генка взял вазочку с орехами и опрокинул себе в рот. – Это хорошо…

– Работаю-работаю, – угрюмо сказал Жмуркин. – А вам чего надо?

– Что значит «чего надо»? – Генка швырнул в Жмуркина подушкой. – Ты сказал, что напишешь сценарий, и исчез почти на целую неделю! Сценарий готов?

– Я пишу. – Жмуркин умудрился указать глазами как-то сразу на всю комнату. – Работаю.

– На пишущей машинке? – спросил Генка. – Ты что, компьютер не мог раздобыть на пару недель?

Жмуркин посмотрел на Генку с презрением.

– Компьютер – это для простонародья… – сказал Жмуркин.

Витька не выдержал:

– Человек с фамилией Жмуркин вряд ли может рассуждать о вопросах происхождения.

Жмуркин надулся и промолчал. Он уже неоднократно заикался о том, что ему не очень повезло с фамилией, все-таки «великий режиссер Жмуркин» как-то не звучит, как-то не так, по-детсадовски. Поэтому свою родовую фамилию Жмуркин собирался сменить на более благородную и более кинематографическую. Желательно даже двойную. Пецкин-Чарторыжский, Топоров-Лудилин, Дурново-Игнатьев… Жмуркинская мама была против, но сам Жмуркин считал, что ему видней.

Витька добивал Жмуркина:

– Человеку с такой фамилией лучше всего работать… на кладбище. Или в морге. Слушай, Жмуркин, это ведь роскошно – работать в морге. Тихо, спокойно, хорошо.

– Это мы еще посмотрим, кто где работать будет, – огрызнулся Жмуркин. – Посмотрим, кто в морге будет работать, посмотрим, кто без счастья останется…

– Ну ладно, – остановил спор прагматичный Генка. – Показывай лучше, чего ты тут наработал?

– Ну… – протянул Жмуркин. – Я в процессе, я в поиске, так сказать…

– И чего наискал? – Генка наклонился и поднял с пола листок.