Искусство творения

Тонкий знаток человеческих слабостей, Лысенко понял безнадежность всякой попытки возражать или не соглашаться и спокойно заметил ученику:

— Нам нужны сейчас корни. Семена — дело второе. Думайте над машиной, если хотите, я этим делом заниматься не хочу.

Этого только и ждал аспирант. Он захватил свои схемы и поспешил к столяру — единственному мастеру в хозяйстве.

— Я придумал машину, — сказал ему Филиппов, — которая будет прочесывать и всасывать семена кок-сагыза. Механика несложная: щетки из конского волоса и вентилятор, связанный с ходовым колесом.

Столяр поморщился и спросил:

— А где я материалы достану?

— Много ли их надо? — пожал плечами изобретатель. — Листа два фанеры, кусок кровельного железа, конский хвост и пара деревянных реек.

— Оставьте чертеж, я подумаю.

Через несколько дней аспирант застал мастера за изготовлением комода.

— Вы не брались еще за машину? — рассердился заказчик. — Ведь дело не ждет.

— Что поделаешь, некогда. Вот доработаю комод, тогда и подумаю.

Ответ возмутил изобретателя. Он стал решительно доказывать, что его машина — вещь серьезная и ни в какое сравнение с комодом не идет. Честные люди так не поступают!

— Тоже машина, — даже обиделся столяр. — Сказали бы — игрушка из конского волоса и фанеры.

Удивительно ли, что первая машина по сбору семян кок-сагыза родилась несовершенной. Зачатая без страсти, с холодным сердцем, она не была жизнеспособной.

— Я заставлю вас до тех пор переделывать ее, — предупредил столяра оскорбленный конструктор, — пока Лысенко эту штуку не одобрит. Сделайте вентилятор таким, каким он значится в схеме. Не больше и не меньше. По конструкторской части ваша помощь мне не нужна.

В ближайшее воскресенье, спустя несколько дней после этого, по широкому шоссе спешил на велосипеде Филиппов. У дома Лысенко он остановился, вытер пот, улыбнулся и позвонил.

— Поедемте со мной, — сказал взволнованный аспирант, — машина готова. Убирает превосходно, ничего не придумать лучше.

— Какая машина? — удивился ученый. — Вы все-таки сделали ее?

В Горках Лысенко долго разглядывал грубо сколоченный аппарат, весьма напоминающий тачку, и не слишком уверенно покатил его к опытному полю. Было еще рано, кок-сагыз не созрел, только дикий одуванчик выбросил местами свои семенные шары. Ученый провел машину по расцветшим сорнякам и убедился, что ни одна пушинка не ускользнула от аппарата. Он сделал несколько указаний помощнику и одобрительно покивал головой.

— Теперь и потрудиться не жаль, — согласился с поправками плотник. — Лысенко сказал, что машина хороша, — значит, моя работа не будет без пользы.

Это подтвердила еще одна инстанция — специальная комиссия, постановившая выпустить массовым тиражом творение Филиппова.

Другая машина, сконструированная аспирантом, стирала пушок с каждого семечка и просеивала чистые зерна.

— Я хотел бы поручить вам серьезное дело. — сказал однажды Лысенко помощнику.

Они бродили по опытному шлю, где кучками громоздились выкопанные корешки. Ученый был чем-то озабочен и нервно мял пучок зеленой травы.

— Сейчас время военное, — продолжал он, — железной дороге не да наших корней, она перевозит нечто более важное и нужное. Да и незачем занимать вагоны под груз, состоящий на девяносто восемь процентов из отбросок и воды. Мы должны научиться извлекать каучук на месте. Никаких агрегатов и ничего сложного — методика и средства должны быть доступны любому колхозу. Надо без лишних мудрствований сгнаивать корни и промывкой выделять каучук.

Мудреная задача! «Сгнаивать корни», «выделять каучук», и, конечно, без химикалий, центрифуг и котлов. Ведь не в каждом хозяйстве все это найдется. Счастливы те, кто добывает каучук из млечного сока, именуемого латексом, надсечкой деревьев гевеи. Им не страшны сорняки, они не знают корней с метровыми стержнями, и нет нужды им сгнаивать их. Наши каучуконосы хранят свое сокровище не в сокопроводящих сосудах и не под корой, а в самой ткани. Извлечь этот клад можно, только разрушив растение.

Филиппов несколько ночей провел без сна в размышлениях, затем солнечным утром отправился к свалкам и долго там копался у дымящейся кучи навоза. Он разворачивал ее и с видимым удовлетворением погружал в нее руки, словно их грел. В лаборатории он на плитке вскипятил воду и обдал кипятком несколько корешков кок-сагыза.

— Вы понимаете, — объяснил аспирант лаборантке, — живое не гниет. Придется их предварительно обваривать.

Девушка рассмеялась: она не поняла из его речи ни слова.

— Кто не гниет и того вы хотите обваривать?

Этот чудак уже не впервые смешил ее своими речами.