Искусство учиться

Прошло три часа с начала игры; турнирный зал опустел, и наша игра приближалась к концу. Мы остались вдвоем, но вокруг телевизионной камеры в холле, транслировавшей ход матча, собрались сотни людей. Они напряженно следили за развитием событий и гадали, кто же станет чемпионом, а кто потерпит поражение. Тишина в зале казалась мне удушающей — возможно, такой была и моя позиция. У меня оставался конь и пять пешек против слона и шести пешек соперника. Казалось, исход партии предрешен. Отчаянно пытаясь найти путь к спасению, я вспомнил свою борьбу с демонами после прошлогоднего проигрыша в последнюю минуту. Но придумать ничего не удавалось. Я вышел в ванную и заплакал. Затем умылся, собрался с духом и вернулся к игре.

Казалось, я заблудился в густых джунглях, застрял в густом подлеске, обессилев от голода и потери крови, как вдруг в чаще забрезжил луч света. Никогда не забуду свои чувства в тот момент, когда я понял, что шанс на спасение есть. В шахматах игрок иногда чувствует, что в позиции что-то есть, и только потом понимает, что именно. Кожа внезапно покрывается мурашками, чувства невероятно обостряются, как у хищников, чующих опасность или добычу. Интуиция подсказывает, что выход есть и его надо только найти, и разум включается в поиски. Я начал анализировать позицию. Очень медленно в мозгу созрел план. Необходимо разменять коня и оставшиеся пешки для того, чтобы создать позицию, при которой на доске останется только два короля — абсолютно парадоксальная идея. Я нашел невероятный для моего возраста способ спасти игру; в конце концов, я и сам не знаю, как мне это удалось.

Игра закончилась ничьей, и я стал чемпионом страны в своей возрастной группе. Выйдя потрясенным из турнирного зала, я был ошарашен радостными воплями и приветствиями огромной толпы детей и родителей, захваченных драматическими событиями в зале. Один из судей, международный гроссмейстер, спросил, почему в миттельшпиле я принял определенное решение, но я понятия не имел, о чем он говорит. Шахматы остались в каком-то другом мире. Эмоциональный накал момента потрясал. Я увидел, как из толпы детей выскользнул Джефф и подошел к отцу, а тот оттолкнул его холодным взглядом. Это было отвратительно.

ГЛАВА 3

ДВА ПОДХОДА К ОБУЧЕНИЮ

Наверное, вы уже поняли, что мир юношеских шахмат — убийственный мир. Каждый год тысячи девочек и мальчиков ставят все на карту, и каждый верит в то, что сможет стать лучшим. Слава — очень мощный стимул. Но мечты неизбежно развеиваются, сердца разбиваются, надежды большинства участников не оправдываются, поскольку на самом верху места очень мало. Конечно, примерно ту же картину можно видеть в любой сфере деятельности, где происходит борьба амбиций. Спортсмены в Малой лиге мечтают играть за свою команду в Высшей лиге. Ребята, бросающие мяч в кольцо на школьном дворе, мечтают быть похожими на Майка[7]. В мире актеров и музыкантов тоже властвуют завышенные ожидания, острая конкуренция и очень мало реальных возможностей.

Спрашивается: во-первых, какими особыми качествами обладают те, кто сумел воспользоваться немногочисленными возможностями и достичь вершины? А во-вторых, зачем это делать? Для чего стремиться к совершенству, если в конце пути, скорее всего, ждет разочарование? С моей точки зрения, ответ на эти вопросы можно найти, применяя хорошо продуманный подход, поощряющий гибкость, способность выявлять связи между разнообразными занятиями и стремление получать удовольствие от своего дела. Большинство мотивированных людей, молодых и старых, неверно выбирают подход к обучению — и, глубоко разочарованные, они оказываются на обочине, в то время как продолжающие добиваться успеха твердо держатся своего пути.

Специалисты в области возрастной психологии провели широкое исследование влияния подхода к обучению на способность учиться и усваивать материал. Ведущий исследователь в области возрастной психологии доктор Кэрол Двек указывает на различие между двумя концепциями интеллекта: теорией заданности и теорией приращения. Дети, которых родители или учителя научили мыслить в духе теории заданности, склонны использовать такие обороты, как «у меня к этому талант», и приписывать успех или провал врожденным, не поддающимся развитию способностям. Они считают свои способности к тому или иному виду деятельности или науке заданной и неизменной величиной. Дети, наученные мыслить в духе теории приращения, используют другой подход — назовем их сторонниками теории обучения. Они склонны высказываться примерно так: «Я это усвоил, потому что упорно трудился» или «Мне следовало приложить больше стараний». Ребенок, воспитываемый в духе этой теории, считает, что при условии упорного труда можно освоить даже трудный материал, что, шаг за шагом приращивая свои знания, новичок может достичь уровня мастера.