Искусство учиться

Однажды ночью Жозе возвращался домой через джунгли практически в полной темноте с привязанной сзади капибарой[22]. Внезапно его пробрал озноб. Остановившись, он прислушался: где-то неподалеку послышалось глубокое урчание большой кошки. Он чувствовал запах ягуара. Поскольку Жозе возвращался с охоты, зарядов больше не осталось, и дробовик был бесполезен. В этот момент он стоял под гигантским хлопковым деревом, которые в джунглях часто используются местными жителями для передачи сигналов на большие расстояния. Жозе немедленно выхватил мачете и начал размахивать им взад-вперед в ночном тумане, бряцая об огромный корень дерева, вылезший на поверхность земли. Вибрирующие громкие звуки звали на помощь. Их наверняка было слышно километра за полтора от места событий. Может быть, его сын еще не спит и услышит сигнал. Затем Жозе замер на некоторое время, вслушиваясь в тишину. Запах большой кошки ощущался очень явно. Она была где-то рядом. Через несколько секунд большой черный ягуар, onza negra, весом более сотни килограммов соскользнул с дерева метрах в шести впереди и начал описывать медленные круги по поляне. Жозе помнил мерцающие желтые глаза, как будто сам дьявол из преисподней явился за ним. Он прекрасно понимал, что стоит только побежать — и ягуар настигнет его. Тогда он швырнул свою добычу на густую траву подальше перед собой, сжал в руках мачете и начал ритмично водить им из стороны в сторону, приготовившись дорого продать свою жизнь. Ягуар пошел прямо на него, затем вдруг остановился, не дойдя двух метров, и свернул в сторону. Некоторое время зверь заходил то справа, то слева, удерживая дистанцию, но не сводя глаз с Жозе. Он видел мачете и следовал за его движениями. Сначала Жозе это устраивало, поскольку он подумал, что, может быть, ягуар не решится напасть и предпочтет пообедать мертвой капибарой. Томительно тянулись минуты. Руки немели от безостановочного размахивания мачете. Жозе видел, как играют мышцы на мощных лапах зверя, и представлял, как когти впиваются в его тело. Оставался только один шанс. Когда ягуар бросится, надо увернуться и ударить. Если повезет, он попадет в шею или сумеет отрубить лапу и одновременно увернуться от острых как лезвия зубов. Все это случится в одно мгновение. Но ожидание просто пожирало его изнутри. Тело, напряженное до крайности, было готово к бою и быстрому движению; желтые глаза ягуара горели огнем, и он тем временем продолжал будто бы вяло и расслабленно описывать круги, подбираясь все ближе — два с половиной метра, два… Спустя десять минут напряжение уже стало невыносимым, Жозе бросало в пот, правая рука тряслась от тяжести мачете. Он переложил его в левую руку, надеясь, что ягуар не заметил небольшой заминки. Он чувствовал сонливость, как будто зверю удалось загипнотизировать его. Страх заполонил рассудок. Этот человек, плоть от плоти джунглей, просто распадался на части.

Через пятнадцать минут ягуар ускорил темп движения. Он сворачивался в клубок и опять разворачивался, следил за мачете, затем опять начал расхаживать туда и сюда. Желтые глаза неустанно искали щель в обороне человека. Жозе чувствовал себя полностью вымотанным. Нервы трепетали. Желтые глаза словно втягивали его куда-то глубоко. Тело тряслось. Жозе начал всхлипывать. Он попытался отступить подальше, и это оказалось ошибкой. Ягуар пошел прямо на него. Он оскалился, припал к земле и сжался в клубок. У Жозе уже не оставалось сил сопротивляться. Он покорился судьбе, и в этот момент невдалеке послышался треск. Затем крик. Ягуар повернулся на звук. Что-то опять затрещало, и двое молодых людей с громкими криками ворвались на поляну. Сын Жозе прицелился в ягуара из ружья, но животное растаяло в зарослях, оставив человека всхлипывать на густом ковре из трав. Три года спустя Жозе все еще не оправился от этого случая. Односельчане говорили, что он сошел с ума. Его воля была сломлена.

Лежа в гамаке и слушая эту историю, я не переставал удивляться сходству между мной и хищником, мной и жертвой. Я привык создавать управляемый хаос на шахматной доске, пока соперник не терял способность сопротивляться. Я всегда любил неизведанное, любил ставить вопросы, требовавшие ответов. Если готовых ответов не было, я чувствовал себя как рыба в воде, а соперники терялись. После этого игра бывала сделана. Затем психологический рисунок игры усложнился, и я получил дополнительное преимущество. В первых партиях с гроссмейстерами мирового уровня я обычно проигрывал, как и Жозе в поединке с ягуаром. Даже если на доске складывалась относительно равная позиция, по мере роста напряжения я чувствовал себя так, будто голову зажали в тиски и сдавливают ее все сильнее, сильнее, пока наконец психологическое давление не усиливалось настолько, что я волей-неволей делал маленькую ошибку — как Жозе, решив отступить. Характер игры тут же менялся, но я готов был на что угодно, лишь бы избавиться от чудовищного напряжения, разрывавшего мозг. А затем терпел поражение.