Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира

В-третьих, действительно ли выделение углекислого газа есть результат деятельности человека, особенно экономической? Это опять может показаться наивным, если учесть политическую риторику, сопровождающую проблему. Сейчас, как, впрочем, и всегда, для либеральной интеллигенции нет ничего более привлекательного, чем мысль о том, что «мы все виноваты». Но так ли это? Факты ясности не дают.

Всеми уважаемая Межправительственная комиссия по проблемам изменения климата (IPCC) пришла в 1995 году к заключению, что «совокупность фактов свидетельствует о заметном влиянии человека на глобальный климат… [Тем не менее] возможности количественно оценить влияние человека на глобальный климат в настоящее время ограничены»[436]. На деле не все ученые разделяют даже такое мнение; но в любом случае тон его заметно менее категоричен, чем у заявлений некоторых пессимистов. Я, как и очень многие неэксперты, вполне могу понять причину, по которой эксперты пользуются таким витиеватым языком. Содержание углекислого газа в атмосфере выросло почти на 30 % с конца XVIII столетия, по всей видимости в результате уничтожения лесов и сжигания ископаемого топлива. Но в любом отдельно взятом году подавляющая часть содержащегося в атмосфере углекислого газа не является продуктом человеческой деятельности. Фактически менее 5 % углерода, находящегося в атмосфере, напрямую связано с человеком – в результате главным образом того же сжигания ископаемого топлива и уничтожения лесов[437]. Это, несомненно, жестко ограничивает результативность любой политики, направленной на сокращение выбросов углекислого газа путем изменения поведения людей. Именно поэтому внимание в некоторых странах было сосредоточено на том, как поглотить (или связать) углекислый газ, а не ограничивать его выбросы. Соединенные Штаты, например, предлагают в качестве дополнительной меры по сокращению количества СО2 восстанавливать леса, которые поглощают углекислый газ, но Европейский союз возражает. Чем внимательнее присматриваешься к конкретным предложениям по сокращению содержания углекислого газа в атмосфере путем одного лишь ограничения его выброса, тем яснее понимаешь, насколько они дорогостоящи и экономически вредны.

В-четвертых, действительно ли глобальное потепление настолько опасно? Сомнение подобно рода воспринимается не иначе как ересь, но, думается, хотя бы для начала подход должен быть непредвзятым. В идеальном мире нам хотелось бы иметь стабильный климат, – так думают по крайней мере те, кто живет в неблагоприятных климатических условиях. Если бы я жила в Микронезии и меня бы волновала перспектива затопления островов в результате подъема уровня Тихого океана, я бы стала серьезно обдумывать эту проблему. Легко понять, отчего обеспокоены люди в регионах, уже сегодня страдающих от недостатка воды. В любом случае необходимо сохранять чувство меры. Глобальный климат менялся и меняется непрерывно, но человек и природа всегда, так или иначе, находили пути адаптации к изменениям.

Температура на Земле сегодня, если взять последние три тысячелетия, находится примерно на среднем уровне. Потепления случались и в прежние времена. В период, предшествовавший Средневековью, и в раннее Средневековье – примерно с 850 по 1350 год – наблюдалось довольно резкое повышение температуры – на 2,5 оС. Несмотря на затопление прибрежных низменностей, в этот период выросли продуктивность сельского хозяйства, объемы торговли и продолжительность жизни. Лишь когда вновь стало прохладнее, сельскохозяйственное производство упало и начали распространяться болезни. Поэтому, когда нам говорят об опасности распространения малярийных комаров и акул-людоедов в Средиземном море, нужно вспомнить, что хуже потепления только похолодание. Некоторым вспомнить это не так уж и трудно. В 70-х годах после двух десятилетий необычайно холодной погоды возник небольшой психоз по поводу глобального похолодания, и кое-кто из тех, которые нынче пекутся о глобальном потеплении, предлагали примерно те же программы международного контроля для борьбы с ним[438].