Искусство в век науки

Подвиг в тылу — выстоять и сохранить культуру. Тыл — это женщины, дети. Враг — голод. Алеша-подросток и его мать пришли за много километров в дом сельского врача обменять серьги на продукты. Их встречает непонимание, что страшнее голода. И они уходят ни с чем.

Понять — значит пережить. Какой чужак, знающий наше прошлое по книгам, поймет смысл эпизода в типографии. Дело происходит до войны. Ранним утром под проливным дождем Маша сломя голову бежит на работу. Она — корректор, и ей вдруг дома почудилось, что пропущена опечатка. «В таком издании!» А всю ночь работали печатные машины. Общее волнение: что будет?! К счастью, ей это только померещилось, что именно, она не решается даже произнести вслух. На глазах — слезы облегчения. Слезы матери.

Родина-мать. Родина и мать — эти две темы накладываются друг на друга в сознании героя. А весь фильм — поток сознания, и ничего более. В начале фильма речь идет о том, что Алексей, уже взрослый, болен ангиной, в конце — об этом же; всю ленту можно понять как рассказ о том, что он думает во время болезни, что вспоминает, что ему снится (сон — зеркало души). Поскольку мы смотрим на жизнь глазами героя, логично, что его самого мы не видим. Только в детстве и подростком.

Мать и жена — две другие переплетающиеся темы. Обе роли играет одна и та же актриса: в сознании героя мать и жена чем-то похожи друг на друга. Прежде всего одинаковым его к ним инфантильным отношением.

Мы говорили о феномене инфантильного сознания, разбирая Феллини. Этот феномен привлекает внимание современной науки о поведении человека. Установлено, что ребенок относится к родителям двойственно. Это и любовь, и определенная доля неосознанной неприязни, которая преодолевается возмужанием, уступая меёто чувству ответственности за близких. У Алексея постоянные нелады с матерью, взаимные претензии и обиды; непроизвольно он переносит их на жену (не здесь ли причина их неустроенной жизни?). Он смотрит на жену, как в зеркало, видит в ней мать, видит самого себя, свою инфантильность, страдает от этого.

Тарковского волнует тема возмужания сознания. Инфантильность — слабость сознания, но не детскость. Ребенок может быть инфантильным, но не обязательно. В детском сознании есть и сильная сторона — цельность, свежесть. Детское отношение к миру, когда любая новая встреча воспринимается как открытие мира, «как богоявленье», — основа художественного творчества. Алексей — художник, может быть, это сам автор фильма. И тот факт, что он задумался над своей инфантильностью, открывает путь к ее преодолению. Под ногами возникает твердая почва. В прологе нам было решительно сказано о преодолении детского невроза.

Фильм сделан для взрослых, но в нем есть дети. Есть юный Алексей, есть его сын Игнат (обоих играет один и тот же мальчик). Есть конопатый паренек из блокадного Ленинграда, ершистый, он возвращает словам первоначальный смысл и по команде «Кругом!» действительно поворачивается кругом, т. е. на триста шестьдесят градусов. Дело происходит в тире на уроке военного дела. Кто-то бросил учебную гранату, а военрук, инвалид-фронтовик, приняв ее за боевую, падает на землю, ждет разрыва. Надо было пройти школу войны, чтобы на школьную шалость сработал инстинкт самосохранения! Память Алексея неотвязно преследует его, «как сумасшедший с бритвою в руке», воспроизводя не только умственные конструкции, но и пронзительные по деталям жизненные ситуации.

Фильм для взрослых, для очень взрослых, для тех, кто в кино ищет не бездумного развлечения. Понимание картины затруднено еще и тем. что время от времени с экрана звучат стихи Арсения Тарковского. Поначалу это просто мешает, оценить их можно только, когда смотришь картину во второй или в третий раз. Ну, что ж, если к научному труду мы возвращаемся неоднократно, почему нельзя так же поступать и с художественным произведением.

И еще о стихах. Однако уже не Тарковского-отца, чьи стихи включены в фильм, а другого поэта, в творчестве которого мы находим те же думы о родине, что и в кинокартине Тарковского-сына, а образ родины также сливается с образом матери.