Искусство воскрешения

Все знали, как нежно старикан относится к Магалене Меркадо, и не сомневались, что он тут же откликнется на зов. Вдовец любил ее так сильно, что однажды на коленях предложил ей руку и сердце по всем правилам, церковным и гражданским: в одной руке он держал гигантский букет настоящих, не искусственных красных роз, прибывших по специальному заказу поездом из порта Антофагаста, а в другой — руль от своего дряхлого грузового «Форда Т», самого ценного его сокровища, завернутый в подарочную бумагу. Магалена Меркадо, разумеется, отказалась. Но с того дня неизменно принимала его с парадного входа и «по любви».

— По мне, лучше стук вашего сердца, чем вашего двигателя, — сказала она ему.

Когда дон Мануэль вальяжно подкатил на бутылочно-зеленом старом драндулете, сходка на улице грозила перерасти в побоище. Подтянулся народ, в основном холостяки, — они громко возмущались произволом, чинимым над товарищем Магаленой, и выбрасывали вверх сжатые кулаки.

По приказу начальника сторожевые собрались выносить из дома манатки сраной шлюхи, тоже мне, артистка выискалась. Но она криком остановила их.

Пусть не вздумают прикасаться к ее вещам! И с крыши попросила помощи у задравших головы рабочих.

Четверо спорых забойщиков и двое крепких щебенщиков с навечно впечатавшимися в ладони следами от лопатных черенков тут же вызвались пособить — «Не извольте беспокоиться, милая, сейчас все сделаем» — и стали грузить машину, следуя ее указаниям сверху.

— А Святой Девы никому не сметь касаться! — кричала Магалена, свирепо сверкая глазами. — Я сама Ее отнесу.

Сперва вытащили бронзовую кровать. Магалена Меркадо велела не разбирать ее. И по возможности даже белье не снимать. Стараниями четырех дюжих мужиков кровать едва пролезла в дверной проем. Епископское атласное покрывало словно вспыхнуло в лучах солнца. Мужчины при виде кровати восхищенно присвистнули. Всем она навевала приятные воспоминания.

Потом вынесли трюмо с овальным зеркалом, деревянный чемодан без крышки, переполненный разноцветными платьями из тафты, шелка, атласа и перкаля, и сундук с кухонной утварью. За этим последовали стол, грубые скамьи и полупустая бочка с питьевой водой. В последнюю ходку один забойщик вынес жаровню, другой — остатки угля в мешке, третий — таз и кувшинчик для подмываний.

Обстановка немного разрядилась, когда последний щебенщик, ярый поклонник и защитник Магалены Меркадо, вынес большую тетрадь с записями об обслуживании в кредит. Зеваки заржали, а он весело заметил, мол, надо думать, многие были бы не прочь, чтобы тетрадка ненароком потерялась.

— Что, не так, черти вы этакие?

Ну а когда кривоногий дон Мануэль высунул в дверь квадратную голову с торчащими волосами и, убедившись, что путь расчищен, осторожно вышел из дома с курочкой Симфорозой, свернувшейся у него под мышкой, расхохотались даже сторожевые. Вдовец степенно поднял курицу в кузов и свисавшей с лапки веревкой привязал к одной из досок обшивки.

— Яйца никогда не помешают, — сказал он, с нежностью глядя на присевшую на крыше выселенку, — тем более с двумя желтками.

Оставалось погрузить только статую Святой Девы и тумбочку, служившую алтарем, — «кивотом», как выражалась владелица. Магалена Меркадо спустилась с крыши с той же грацией бродячей кошки. Состроила сторожевым презрительную мину, вошла в дом и бережно и любовно вынесла Богородицу. Только сперва накрыла Ей голову синим бархатным платом.

— Чтобы не видела этого позорища, — сказала она, выходя.

Поддерживаемая двумя мужчинами, пока еще двое несли алтарь, канделябры, свечи и бумажные цветы, она вскарабкалась в кузов. Поудобнее уселась на углу своей кровати и взяла Деву на руки.

Казалось, она качает огромного младенца.

Пока дон Мануэль крутил ручку запуска, объявился дон Анонимо с совком и лопатой за плечом. Несчастный безумец все понял с первого взгляда. Молча он закинул инструмент в кузов и кинулся в дом. Все кругом также молчали. Через мгновение он вышел с замызганным тюфяком, свернутым под мышкой. В тюфяке прятался бронзовый колокол.

— Позвольте мне поехать с вами, добрая сеньора, — попросился он.

Дон Анонимо походил на умирающего смирного пса.

По знаку Магалены Меркадо он ловко взобрался в кузов.

Сторожевые чуть животики не надорвали, услышав, как торжественно псих обращается к шлюхе. Самый жирный, который пытался скрыть розовое детское лицо за усами à la Панчо Вилья и нарочито задиристым и грубым нравом, что, впрочем, мало помогало, так как товарищи все равно помыкали им за милую душу, попросил разрешения разобраться с дурачком.

— Я его в два счета прикладом оттуда вышибу.

Но Криворотый разрешения не дал.

— Так мы двух зайцев выгоним зараз! — насмешливо сказал он.

И велел отъезжать.

Двое сторожевых привязали коней к заднему бамперу и тоже залезли в кузов. С наглым видом подтащили себе скамью и сели, поставив винчестеры между ног.

Остальные — кроме двоих, которые с ненужной лошадью вернулись охранять участок, — не переставая целиться в поливающих их ругательствами людей, ускакали следом за драндулетом.

21