Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953

Взяточничество (или хотя бы слухи о взяточничестве) в правоохранительных органах больше всего тревожило тех, кто старался сохранить легитимность режима в глазах населения. Сотрудникам этих органов надлежало стоять на страже закона и порядка – если их можно было подкупить, это грозило хаосом и анархией. К тому же неразрывно связанная со взяточничеством нечестность могла лишить правительство народной поддержки. Коррупция мешала партии пользоваться судебной системой как оружием, чтобы сурово карать преступников и достигать прочих целей режима, а ведь закон и суды приспосабливались для служения его нуждам. Говоря словами Кэтрин Хендли: «И цари, и руководство коммунистической партии, как правило, использовали закон в качестве неприкрытого инструмента защиты своих интересов, применяя его со всей строгостью против тех, кто не имел власти, и выворачивая до неузнаваемости для удобства собственного и своих фаворитов. Законы часто были написаны в самых широких формулировках, чтобы дать должностным лицам возможность проявлять максимальную гибкость»².

Подход, избранный в данной книге, ставит в центр внимания те области жизни в сталинском СССР, которые редко исследовались. Здесь также оспаривается мнение, будто в послевоенные сталинские годы существовали только два основных актора: всемогущая репрессивная государственная машина вверху и безвластное викти-мизированное общество внизу. Посредники в операциях со взятками, например, демонстрировали впечатляющий уровень «предпринимательской» инициативы. Они не упускали удачных возможностей, иногда «транслируя» местные запросы центральным властям, а иногда договариваясь с этими властями напрямую. Посредники налаживали связи, создавая линии коммуникации между социальными и государственными акторами. По мере того как люди старались преодолеть или обойти бюрократические препоны, разрастались прочные сети знакомых, друзей и родственников. Некоторые использовали такие сети, чтобы найти партнера для заключения сделки – иногда по блату, если кому-то посчастливилось иметь нужные связи (большинству людей не так везло). Хотя каждая из двух стратегий (действий через посредников или обращения к должностным лицам напрямую) несла в себе определенный риск, многие считали, что потенциальные результаты того стоили.

И взяточничество, и блат – неформальные отношения, выполнявшие в сталинском СССР схожие функции. В определенных ситуациях блат работал эффективнее денег, если человек сумел завести полезные знакомства. Блат и взяточничество часто пересекались: бывало, блат служил ступенькой на пути к взятке. То есть временами «блатные отношения опосредуют взяточничество»³. Однако у большинства советских людей связей не хватало, чтобы решить все проблемы. В тех случаях, когда блат оказывался недостаточным или был связан с высокой степенью риска, они переходили от «взаимного обмена услугами» к прямой покупке услуг у должностных лиц. Для обладателей хороших связей блат, говоря словами расхожей поговорки, мог быть «выше Совмина» и даже «выше Сталина». Но в отсутствие нужных контактов получалось, что «взятка выше блата».

В конечном счете советские правящие элиты попали в ловушку созданного ими же противоречия: они пытались обуздать коррупцию, одновременно сохраняя систему, которая порождала условия для ее процветания. В любом обществе властные отношения помогают определить, кого будут преследовать за коррупцию, а кто избежит наказания. Многие действия, которые по справедливости можно назвать «злоупотреблением служебным положением в личных целях», никогда не преследовались. В основе системы, в конце концов, лежали определенные законные привилегии для тех, кто стоял на вершине иерархии. Партия, разумеется, не считала высокие оклады, дачи, шикарные автомобили, эксклюзивное медицинское обслуживание, широкие возможности для туризма и отдыха, доступ к дефицитным товарам и другие преимущества, которыми пользовались представители элит и члены их семей (причем привилегии тщательно ранжировались в соответствии с положением их обладателя в иерархии), плодами «коррупции». После 1953 г. число исключенных из партии за коррупцию резко упало, уголовные обвинения членам партии предъявляли редко⁴. Хотя газеты после смерти Сталина стали печатать больше материалов о преступлениях должностных лиц, о коррупции среди элит не упоминалось почти никогда. Занятые личным обогащением бюрократы во всех звеньях государственного и хозяйственного аппарата превратились в олицетворение все более негибкой и своекорыстной системы. А после падения режима в 1991 г. аппаратчики, сохранившие должности и доступ к государственным ресурсам, открыли для себя прекрасные возможности наживаться в немыслимых для советских времен масштабах⁵.

Примечания

Введение