Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке

Различия между концепциями двух мыслителей коренятся, во-первых, в сфере онтологии. Взгляды Шариати на бытие вполне справедливо представлялись имаму Хомейни весьма далекими от той картины реальности, которую рисует Коран. Али Шариати постулирует единство Аллаха, человека и природы, в то время как ислам, религия строжайшего единобожия, ни в коем случае не приемлет пантеизма. Именно это послужило веским доводом против доктрины Шариати со стороны аятоллы Хомейни. Сам имам, безусловно, трактует исламскую онтологию совсем по-другому. Он поясняет, что Аллах не просто не тождественен Своему творению, но и является в исламе единственной Реальностью, к которой должен стремиться человек. Хомейни особо подчеркивает, что «эфемерно все то, что не для Всевышнего», а сутью исламской религии «является признание только лишь божественной власти». По мнению аятоллы Хомейни, «мир от великого до малого является эманацией Всевышнего и находится в Его власти». Имам отмечает, что «весь мир — присутствие Всевышнего, все происходящее перед Его взором». Поэтому человеческое «сердце должно почувствовать, что все действия происходят перед взором Всевышнего», и в соответствии с этим человек должен осознать собственную ответственность за все свои помыслы и поступки перед Аллахом и подчиняться только лишь Ему. «Народ, проснись! Правительство, проснись! — взывал имам Хомейни, — Все вы перед взором Аллаха, со всех будет спрошен счет, не проходите равнодушно мимо пролитой мучениками крови и не грызитесь из-за постов и почестей», поясняя: «Мир — божественное присутствие, не грешите в присутствии Бога» — и напоминая: «Все мы перед взором Аллаха и всех нас ждет смерть». Онтологические воззрения аятоллы Хомейни тесным образом связаны не только с его политической доктриной, но и с антропологией имама, поскольку в данных рассуждениях Хомейни прослеживается идея об ответственности человека перед Аллахом, которая, в свою очередь, также присуща учению Шариати о человеке. Если онтологические воззрения последнего вызывали у имама Хомейни однозначное неприятие, то их взгляды на антропологию во многом похожи. Очевидно, этот факт, как и в случае с Кутбом, объясняется тем, что в основе хомейнистского понимания природы человека и его миссии лежат все те же достаточно ясные аяты Корана. Так, имам отмечает присущую человеку двойственность натуры, говоря, в частности, о том, что «человек — самое удивительное существо среди всех созданий Всевышнего, ни одно существо не сравнимо с человеком, это феноменальное создание, одновременно божественное и сатанинское». Аятолла Хомейни подчеркивает, что выбор человека в пользу того или иного пути не является раз и навсегда свершившимся, потому что «человек до последнего дня своей жизни не защищен от заговоров Сатаны и вожделений»[166], он всегда может деградировать и пасть слишком низко, а потому ему необходима надежная защита от подстерегающих его опасностей и искушений, которой является ислам. При этом важно подчеркнуть, что, в отличие от Кутба, Хомейни — не космист, он не считает, что ислам является идеологической системой, находящейся в гармонии с законами Вселенной и с природой самого человека. Более того, Хомейни принципиально антигуманен. Он напоминает, что «в исламе критерий — божественная угода, а не удовлетворение личностей. Мы измеряем человека Истиной, а не истину человеком», и утверждает: «Внутренний дьявол человека — это сам человек; сам человек, его вожделение и страсти». В данном случае воззрения имама соответствуют тексту Корана, в котором говорится: «Что постигло тебя из хорошего, то — от Аллаха, а что постигло из дурного, то — от самого себя» (4:81). Имам отмечает, что именно ислам является той религиозно-политической и этической системой, которая должна лежать в основе воспитания человека и способна оградить его от сатанинской, чисто человеческой составляющей его природы, уберечь от преклонения перед благами и богатствами этого мира и забвения пути борьбы. Поскольку для имама человек является вершиной всех живых существ, «каждое изменение или реформу необходимо начинать с человека»[167], ибо переустройство мира должно начинаться с перевоспитания человека. По нашему мнению, данное положение доктрины Хомейни сопряжено не с его призывом к самосовершенствованию, как это могут представить желающие придать хомейнистской философии некий суфийский оттенок, а с убежденностью имама в том, что ислам является не просто революционной идеологией, но и школой воспитания пассионариев, призванных к служению обездоленным. Задача надлежащего формирования личности мусульманина-революционера, по Хомейни, является первичной, потому что без наличия таких борцов с тиранией и несправедливостью невозможно глобальное общественное переустройство в соответствии с исламскими предписаниями.