Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке

Шариати, Сиддыки и Джемаля, в отличие от их предшественников-ихванистов и хомейнистов, можно по праву назвать мусульманскими мыслителями нового, современного типа. Для них уже не свойственна ориентация на прежние политические идеологемы — «всемирное исламское государство», «халифат» и пр. Али Шариати, как революционный шиит, достаточно ясно выражает свое негативное отношение к историческому халифату, но, в отличие от хомейнистской концепции, в его доктрине де-факто не находится места и для исламского государства. Шариати зовет мусульман к бесклассовому обществу, к ликвидации частной собственности (эти тезисы вызвали много споров и в конечном итоге неприятие со стороны мусульманских богословов и правоведов), к объединению уммы как религиозно-политической общины под руководством наиболее пассионарной, талантливой, творческой части мусульман, которые, в свою очередь, избирают вождя — «осведомленную личность». Но идеолог исламской революции ничего не говорит об исламском государстве с развитым аппаратом, ветвями власти, не предлагает никакого проекта государственного устройства, как это делает Хомейни. Более того, тезис об уничтожении классов подспудно подразумевает и ликвидацию государства как аппарата подавления угнетенного класса господствующим (а подобная «ленинская» трактовка государства вообще и, в частности, Халифата, в высшей степени присуща Шариати — достаточно внимательно перечитать его работу «Красный шиизм и черный шиизм», чтобы убедиться в этом).

Калим Сиддыки — британский социолог и политический мыслитель индо-пакистанского происхождения — уникальный, неординарный теоретик и практик, выступивший с целым рядом новаторских инициатив. Прежде всего, это фактически первый суннитский идеолог, подчеркнувший важность консолидации шиитов и суннитов на основе общей политической платформы (до него об этом писали только шиитские теоретики политического ислама). Он восхищался личностью Хомейни и рассматривал Исламскую революцию в Иране как знаменательную победу в истории ислама. Тем не менее Сиддыки предложил собственный альтернативно-инновационный проект в этой области, получивший название «внетерриториального исламского государства». Это «государство» не имеет привязки к определенной территории, имеет сетевую структуру, функционирует внутри неисламского мира параллельно с существующими странами и формируется, главным образом, из диаспорных мусульман. «Внетерриториальное исламское государство», по замыслу Сиддыки, выступает в качестве юридического лица и является высшим типом агента политического влияния, противостоящего как развитым капиталистическим государствам, так и современным режимам в мусульманских странах, занимающим прозападную антиисламскую позицию.

Гейдар Джемаль, остро чувствующий необходимость коррекции проекта Сиддыки, вывел исламскую политическую мысль на качественно новый уровень ее развития. Прежде всего важно отметить, что «внетерриториальное исламское государство» вовсе не является государством с юридической точки зрения. Джемаль — это первый исламский мыслитель, обративший внимание на то, что Пророк Мухаммад (СААС), бывший военнополитическим лидером молодого исламского движения, основал в Медине вовсе не государство, а джамаат. Гейдар Джемаль, в свою очередь, указывает на два очень важных аспекта ислама. Во-первых, анализируя текст Корана, он соглашается с ленинской трактовкой государства как аппарата насилия, а потому подчеркивает, что не может быть никакого «мусульманского государства», ибо в священных текстах ислама прямо запрещены угнетение, тирания и несправедливость, против чего и выступали мусульманские пророки и праведные имамы, а также ничего не говорится ни о халифате, ни о «мусульманском государстве». Во-вторых, Джемаль обращает внимание на то, что исламский политический джамаат является полным аналогом и синонимом большевистских советов. Таким образом, удивительно, но исламский политический проект воплотился не в халифате и даже не в Исламской Республике Иран, а нашел свое отражение в ленинской идее советов. Таким образом, движение за исламскую власть — это не сражение во имя халифата, а борьба за власть Советов.

Джемалевское понимание исламского дискурса открывает широкие перспективы для консолидации разнородных протестных сил с политическим исламом. Если для Хомейни и «Ихван-аль-муслимин» была характерна резко антикоммунистическая риторика, и врата диалога были открыты только для правого, фашистского нонконформистского лагеря, то Джемаль, не являясь ни правым, ни левым в традиционном понимании, создает почву для полноценного альянса и с левыми силами.

Облик джамаата