Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Конечно, все это не означает, что у синедриона или, по крайней мере у некоторых его членов, не было причин желать избавиться от Иисуса – смелого реформатора, который подвергал сомнению их статус-кво и выступал против их интересов[59]. Однако трудно понять, за какое же нарушение иудейского закона они приговорили Иисуса к смерти. Не удивительно, что приговор в конечном счете исходил не от синедриона, а от Пилата. Иисус не был, по иудейскому обычаю, побит камнями; его, по римскому обычаю, распяли. Быть может, само по себе это еще не доказательство, что он был всего лишь мятежником против Рима. Но, возможно, это доказывает, что он не хулил иудейского Бога.

Евангелия рассказывают нам также, что через три дня после распятия Иисус воскрес из мертвых, явился некоторым своим ученикам, а затем вознесся на небеса. Верить этим сверхъестественным рассказам или нет – разумеется, вопрос веры. Для историка и беспристрастного наблюдателя, быть может, более примечателен единственный не-христианский источник, в котором упоминается Иисус – иудейский историк Иосиф, с которым мы уже встречались. В его книге «Иудейские древности», книга 18, глава 3, есть абзац, посвященный Иисусу и его движению; в христианской традиции он получил известность как «Флавиево свидетельство». Впрочем, многие современные ученые полагают, что «свидетельство» это было отчасти «отредактировано» и расширено позднейшими переписчиками-христианами. Но в 1970-х годах в трудах одного сирийского христианского епископа X века была обнаружена более простая и сжатая версия данного свидетельства. В этом отрывке отсутствовали подозрительные «христианизирующие» элементы «Свидетельства»; сейчас он широко признан подлинным. Вот что пишет в нем Иосиф:

В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из числа иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, которые стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был Мессия, о котором пророки предвещали чудеса[60].

Так или иначе, ученики Иисуса не прекратили проповедовать его учение. Со временем к ним присоединялись все новые последователи, услышавшие Благую весть и решившие идти в духовное «Царство Небесное». Но вскоре между этими верующими наметился серьезный раскол по вопросу, кто они: преображенные иудеи – или сторонники совершенно новой религии. Первой точки зрения придерживались изначальные иудейские ученики Иисуса, второй – язычники, присоединившиеся к движению много позже. Однако, по поразительной иронии судьбы, последние стали первыми, а первые – последними.

Глава 2 «Ересь» иудео-христианства

Они хотят быть и иудеями, и христианами – в результате оказываются ни теми, ни другими.

Иероним, отец церкви IV века[61]

Смерть харизматического лидера – серьезный вызов для любого религиозного движения. После распятия Иисуса с этим вызовом пришлось столкнуться и его ученикам. Человека, который вдохновлял их, указывал им путь, предсказывал будущее, больше с ними нет. Что же им теперь делать? Быть может, миссия окончена? Пора вернуться к обычной жизни?

Очевидно, некоторые из ближайших учеников Иисуса так и думали: миссия окончена, а жизнь должна продолжаться. Мы знаем об этом, например, из последней главы Четвертого евангелия, от Иоанна, где говорится, что после распятия Иисуса один из виднейших его учеников, Петр, решил вернуться к себе домой, в Галилею, к своим рыбацким сетям. Узнаем мы, что к нему присоединились и другие, говоря: «Идем и мы с тобою»[62].

Однако движение Иисуса на этом не закончилось – иначе мы ничего бы о нем не знали. Последователи распятого Мессии продолжали свою миссию, для начала – создав прочную общину, посвятившую себя практике и распространению веры. Община эта известна в христианской традиции как «Иерусалимская церковь», хотя сам этот термин анахроничен – эта община оставалась иудейским движением, так что, возможно, логичнее было бы называть ее «синагогой»[63].