Исландская карта. Русский аркан

Если бы он знал, какие мысли одолевают графа, то ужаснулся бы: как можно подлогу такое выдерживать? Мчаться вдогонку «Победославу», кляня весь свет за любую задержку, надеяться на лучшее и не знать, жив ли еще наследник российского престола… Три дня назад он был жив и здоров, если не считать того, что в стельку пьян, но о чем это говорит? Пока еще ровно не о чем, кроме того, что второй агент на борту корвета еще не осуществил свое намерение… Но в том, что второй агент существует, у Лопухина не осталось никаких сомнений. Логика — вещь упрямая. Мелкие факты и умозаключения, подобно кусочкам смальты, складываются в мозаичную картину… и разве кто-нибудь обещал, что картина будет приятной?

Вопрос: кто? КТО?!

Вновь и вновь Лопухин перебирал в уме офицеров «Победослава» — и не мог дать ответ. В мозаике не хватало одного, может быть, двух кусочков смальты.

На рассвете Кривцов постучал в каюту Лопухина.

— Входите, я не сплю.

— Я тоже. — Командир «Св. Екатерины» был мрачен. — Из тех семнадцати, что мы отпустили на берег, вернулись пятеро. Матрос Потапов рассказал, что боцман Аверьянов со товарищи не собирается возвращаться и просил передать кое-что по вашему адресу. Ничего существенного, одна матерщина. По-видимому, они желают здесь остаться. Отчасти я их понимаю: место райское, особенно после пиратской каторги…

— Кто бы их не понял? — Против всякого ожидания, Лопухин не выглядел рассерженным. — Скатертью дорога. Со временем начнут тосковать по России, и кто-нибудь как-нибудь найдет способ вернуться домой… а некоторые останутся. Было бы их побольше — глядишь, возникла бы русская колония на каком-нибудь из здешних островков…

— У нас мало людей, — хмуро констатировал Кривцов.

— Сколько?

— Было пятьдесят пять, включая вас, меня, вашего слугу, юнгу и японца. Теперь тридцать пять, если только кто-нибудь не удрал нынче ночью. На три вахты людей не хватит, разве что ввести английскую вахтенную систему…

— Это как?

— Попеременно большая вахта и малая. Большая — восемь часов. Малая — четыре, как у нас и везде, кроме британского флота. Тогда справимся. Но будет тяжко.

— Ничего, люди немного отдохнули. Так и делайте. Погрузка полностью закончена? Вы говорили что-то о свежих фруктах. У нескольких матросов признаки цинги.

— Фруктов в избытке, пресной воды до Японии хватит, угольные ямы полны. Вот люди… может быть, подождем еще?

— И сколько же вы намерены ждать, пока им надоест этот тропический рай? Неделю? Месяц?

— Хотя бы до полудня…

— Так и быть, ждем еще час и ни минутой больше, — отрезал Лопухин. — Прикажите развести пары.

Солнце еще не показалось из-за гор, когда загремела якорная цепь, наматываемая на кабестан. Помогая машине, «Святая Екатерина» оделась парусами и, пользуясь последними дуновениями ночного бриза, направила свой бег к выходу из гавани. Вскоре океанская волна ударила в скулу. Баркентина качнулась, выпрямилась и под крики чаек полетела на запад, словно гончий пес, преследующий дичь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

в которой долгая дорога заканчивается для великой княжны казенным домом на колесах

Литерный поезд приближался к Омску.

Литерный-бис отставал. Так бывало часто. «Знамо дело, нас вперед пущают, — сильно нажимая на «о», высказал мнение толстый и бородатый купчина-подрядчик, прилипнув к стеклу в коридоре вагона. — Дорога новая, ишшо не опробованная… Неровен час сковырнемся с насыпи. Все верно, все правильно. Уж ежели кому страдать, так лучше уж нам, чем его его императорскому высочеству…»

И хотя никто из пассажиров не возразил верноподданным словам купчины, на него посмотрели с неудовольствием.

— Н-да… — только и сказал кто-то из корреспондентской братии. — Едем и едем, а писать не о чем. Хоть бы покусился кто, да где теперь те бомбисты? Иных уж нет, а те далече… Даже у студентов теперь иное на уме. Скучно жить в спокойной стране, господа!

— Типун вам на язык! — ответил другой корреспондент. — Посылайте в редакцию телеграммы о маршруте движения. Давеча Тюмень проехали, вот и пишите о проезде через Тюмень. Напечатают.

— Как же-с! Очень интересная тема: качество чайных на тюменском вокзале да плачевный вид общественных уборных! Да-с! А о чем еще писать прикажете? О виде из окна? Вон на бахчах арбузы зреют. Видеть их уже не могу. Прикажете об арбузах телеграфировать? Или о том, что из трубы паровоза валит дым?

— Зачем же о дыме? Можно писать о трудностях освоения Дальнего Востока, куда его императорское высочество великий князь Дмитрий Константинович едет наместником. Прекрасный материал полосы на две.

— А что вы знаете о Дальнем Востоке? Вы там бывали? Я тоже нет. Приеду, погляжу — напишу. Но не раньше. Выдумывать прикажете? Я от солидной газеты, она фантастику не печатает…

— У меня, представьте себе, газета тоже не желтая…

— Послушайте, что вы на меня взъелись?

— Это вы на меня взъелись, а не я на вас. Вы жаловались, что писать не о чем. А я говорил и говорю, что кто ищет, тот всегда найдет…