Исландский рыбак

Го опустила голову. Исландия, «Леопольдина» — она уж и забыла о мучивших ее страхах. Когда Янн вернется из Исландии. Как долго! Еще целое лето тревожного ожидания. Янн тоже заторопился; дробно стуча по полу носком башмака, он прикидывал, успеют ли они пожениться до отплытия: столько-то дней — чтобы собрать бумаги, столько-то — чтобы сделать объявление о бракосочетании в церкви. Да, свадьба состоится не раньше двадцатого или двадцать пятого числа, и, если не будет никаких помех, у них еще останется целая неделя, чтобы побыть вместе.

– Для начала пойду сообщу отцу, — сказал он с такой поспешностью, будто даже минуты их жизни были теперь считанными и бесценными…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Янн и Го любили по вечерам сидеть на старой гранитной скамье перед домом Моанов.

Кто-то имеет возможность наслаждаться весной, сенью раскидистых деревьев, теплыми вечерами, розами в цвету. У Янна и Го ничего этого не было, а были лишь февральские сумерки, спускающиеся на приморскую землю, каменистую и поросшую утесником. Ни зеленой ветки над головами, и вокруг ничего, кроме бесконечного неба с неспешно плывущими облаками. А вместо цветов — бурые водоросли: поднимаясь с песчаного берега, моряки притаскивали их на тропинку своими сетями.

Зимы нельзя назвать суровыми в этом краю, обогреваемом морскими течениями, но, несмотря на это, сумерки часто приносят с собой промозглую сырость и неприметный для глаз мелкий дождик, оседающий на плечах.

Но влюбленным было очень хорошо, и они не уходили домой. И старушка скамейка, поставленная более века назад, не удивлялась им, потому что повидала на своем веку не одну влюбленную пару; она, эта скамейка, наслушалась нежных слов, всегда одних и тех же, произносимых устами нескольких поколений молодых людей, и привыкла видеть, как потом, через много лет эти люди возвращаются на нее, превратившись в дрожащих стариков и старух; возвращаются, но теперь уже днем — немного подышать свежим воздухом и погреться под, возможно, последними в их жизни лучами солнца.

Время от времени бабушка Ивонна просовывала в дверь голову — просто из удовольствия взглянуть на своих голубков и еще чтобы попытаться затянуть их в дом.

– Вы замерзнете, милые мои дети, и простудитесь, — говорила она. — О, Ma Donee! Для чего, спрашивается, сидеть на улице в такой поздний час?

Замерзнете!.. Да разве им было холодно? Разве они чувствовали что-нибудь, кроме счастья?

По вечерам люди, шедшие по дороге, слышали тихий разговор на два голоса на фоне шумящего у подножия скал моря. Разговор походил на мелодичную музыку, звонкий голос Го чередовался с низким, но мягким и ласковым голосом Янна. Прохожие различали и два силуэта на фоне гранитной стены: белый чепец и стройную фигуру Го в черном платье и рядом широкие плечи ее друга. Далее виднелся холм соломенной крыши, а за ним простиралась сумеречная бесконечность, бесцветная бездна воды и неба…

Но в конце концов суженые шли домой и садились у камина; старая Ивонна, уронив голову на грудь, тотчас засыпала, и ее присутствие не очень смущало влюбленных. Они вновь начинали тихий разговор, стремясь наверстать два года молчания, торопясь ухаживать друг за другом, потому что времени для этого у них оставалось очень мало.

Было решено, что молодые поселятся у бабушки Ивонны, которая завещала им свой дом; пока, из-за нехватки времени, они не пытались благоустраивать это бедное и слишком унылое гнездо, решив заняться этим после возвращения Янна.

Как-то вечером Янн развлекался тем, что рассказывал Го о разных мелочах, имевших место со времени их первой встречи; он описывал даже платья, в которых она ходила, называл праздники, на которых она присутствовала.

Девушка слушала его с изумлением: кто бы мог подумать, что он обращал на это внимание и все держал в памяти?..

Рыбак в ответ загадочно улыбался и рассказывал еще много такого, о чем Го сама уже почти забыла.

Она теперь слушала его не прерывая, и нежданный восторг овладевал ею: Го начинала догадываться, понимать, что все это время он тоже любил ее!.. Она была его постоянной заботой, и теперь Янн наивно признавался в этом!..

Но, Господи, что же тогда с ним происходило, почему он столько раз отталкивал ее, заставлял так страдать?

Тайна оставалась, он пообещал раскрыть ее, но всякий раз, смущенно улыбнувшись, уходил от объяснения.

В один из дней они вместе с бабушкой Ивонной отправились в Пемполь купить материи на свадебное платье.

Среди красивых нарядов Го можно было бы подыскать что-нибудь вполне подходящее для такого случая, но Янн захотел сделать ей подарок, и она не противилась: иметь платье, купленное на заработанные им деньги, — ей казалось, что одно это уже делает ее отчасти его женой.

Они выбрали черную ткань, поскольку Го ещё носила траур по отцу. Однако Янн не был в полной мере удовлетворен ничем из того, что им показали. Он чуть высокомерно вел себя с продавцами и в тот день сам вникал во все дела, хоть никогда прежде даже не входил ни в одну из лавок Пемполя; выбирал даже фасон платья — платью надлежало быть украшенным широкими бархатными лентами.