Испания от античности к Средневековью

После избрания короля все жители должны были присягать ему на верность. Законодательно это было оформлено только Эгикой, но в законе этого короля говорится, что это делается, как установлено обычаем (ut moris est), так что обычай присяги был явно много старше. Поскольку в это время законы относились ко всему населению независимо от его этнического происхождения, то и обычай, а затем закон о присяге распространялся на всех подданных короля. Закон специально оговаривает, что присягу приносят и палатины, и остальные люди. И если палатины приносят присягу непосредственно королю, то для принятия присяги остальными в отдельные территории направляются специальные королевские уполномоченные — discussores iuramenti (Leg. Vis. II, 1, 7). Но и король при своем избрании клялся защищать королевство и справедливо судить всех своих подданных^{974}. Какой бы формальной ни была эта клятва, она подчеркивала связь монарха с народом и ограничивала, по крайней мере теоретически, его произвол.

В VII в. каждый король именовался славным (gloriosus) или славнейшим (gloriossimus). Этот титул появился у вестготских королей не сразу. Аларих II был только rex и господин (dominus), и никаких дополнительных титулов у него не было. Явно не были «славными» все Балты. Этот титул отсутствовал и у Тевдиса. В этом плане интересна надпись, сделанная в Гиспалисе в 581 г., по крайней мере, ее первая часть, гласящая: «Во имя Господа во второй год счастливого правления нашего господина Герменегильда, короля, которого преследует его родитель наш господин король Леувигильд»^{975}. И Герменегильд, провозгласивший себя королем, и законный король Леувигильд именуются только «господами» и «королями», как и Аларих II. Отказ в дополнительном титуле можно было бы объяснить тем, что Южная Испания, включая Гиспалис, активно поддерживала Герменегильда в его борьбе с отцом под знаменем католицизма и уже поэтому не хотела особенно прославлять Леувигильда. Но, во-первых, и Герменегильд, признанный в этой части Испании, тоже не называется gloriosus, а во-вторых, судя по надписи, признание Герменегильда не означало полный отказ от признания королевского достоинства и за его отцом. В надписи явно воспроизведена стандартная форма титулатуры вестготского короля. Так что можно говорить, что между 506 и 581 гг. никаких изменений в королевской титулатуре не произошло.

В надписи, датированной первым годом Реккареда, т. е. 586 г., он именуется просто королем, но в январе 593 г. он уже rex gloriossimus^{976}. Монах Тарра обращается к Реккареду, называя его, в частности, славным победоносным (gloriose triumphanti) (Epist. Wis. IX). В то же время в законах Реккареда этого титула нет. Наместник византийской провинции Спании Цезарий обращается к славнейшему и милостивейшему господину королю Сисебуту (Epist. Wis. II). Это, однако, могло быть лишь выражением вежливости, тем более что сам Сисебут в ответе Цезарию называет себя просто «господином» (Epist. Wis. III). Однако в «вестготских формулах» первой четверти VII в. уже встречается такая формулировка: «в правление такого-то нашего славнейшего господина короля» (Form. Vis. VII; XXV). Учитывая, что эти «формулы», как уже неоднократно говорилось, являются образцами документов, наименование короля «славнейшим» становится уже типовым. Можно полагать, что титул gloriosus был принят Реккаредом после обращения в католицизм, но официальным и постоянным он все же еще не стал. Тем не менее он уже постоянно используется до самого конца правления этого короля[153]. И все же в законах этот титул появляется только у Рецесвинта и с тех пор остается постоянным у всех его преемников^{977}.

По-видимому, такое наименование короля первоначально возникло по инициативе «снизу» и, вероятнее всего, не без византийского влияния. Начиная с первой половины VI в., gloriosi и gloriossimi стали обозначениями самых высших чинов империи^{978}.[154] В глазах людей того времени они стояли сразу же после императора. Таким представлялся и вестготский король, по крайней мере, его римским подданным, ибо, хотя он и был для них тоже самостоятельным государем, все же равным императору он быть не мог. Отсюда и соответствующее наименование короля. Возможно, что решающим для населения и церкви стал факт обращения короля в католицизм, что было, естественно, «славным» делом, но, кроме того, в глазах местных католиков ставило вестготского короля на один уровень с ортодоксальными чинами империи. Довольно быстро от испано-римлян это понятие переняли и обратившиеся в католицизм вестготы. Постепенно и сами короли, видимо, восприняли такое наименование, превратив его в один из королевских титулов.