Испанка. История самой смертоносной пандемии

Впоследствии Артур Дин Бивен, вдохновитель реформаторских усилий АМА, настаивал: «Следует признать, что АМА стала движущей силой реорганизации медицинского образования в нашей стране… Доклад Флекснера на 80 % состоит из данных Совета по медицинскому образованию»[165]. Бивен был неправ. АМА хотела избежать публичности, но только публичность — точнее, скандал, вызванный Флекснером, — позволила сдвинуть дело с мертвой точки. Мало того, Флекснер повлиял и на саму направленность изменений. Он определил модель.

А моделью для всех остальных уцелевших школ стала, естественно, медицинская школа Университета Джонса Хопкинса.

Доклад Флекснера оказал также и косвенное влияние. Он ускорил уже начинавший течь поток вложений благотворительных фондов в медицинские школы. С 1902 по 1934 г. девять фондов вложили в медицину 154 миллиона долларов — почти половину средств, потраченных фондами на все остальные цели[166]. Но это не все — школы и сами искали деньги, потому что филантропы зачастую требовали софинансирования (когда финансы выделяются при условии, что изысканы средства из других источников). Эти деньги помогли спасти некоторые школы. Например, школа Йельского университета попала в категорию B, но начала кампанию по сбору средств, увеличив поступления с 300 тысяч до почти 3 миллионов долларов. Вырос и текущий бюджет — с 43 тысяч до 225 тысяч долларов. Власти штатов тоже начали вкладывать деньги в медицинские школы своих государственных университетов.

Самым крупным жертвователем оставался фонд Рокфеллера. Но сам Джон Рокфеллер продолжал лечиться у гомеопата.

Уэлч превратил модель «Хопкинса» в действующую силу. Он и его коллеги в Мичиганском, Пенсильванском и Гарвардском университетах, а также нескольких других школах образовали своего рода элитный командный состав армии. Затем с поразительной скоростью они произвели революцию в американской медицине, создав и расширив офицерский корпус, и приступили к обучению армии — армии ученых и ориентированных на науку врачей.

Накануне вступления Америки в Первую мировую войну у Уэлча появилась еще одна цель. В 1884 г., когда его пригласил Университет Джонса Хопкинса, Уэлч всерьез намеревался учредить отдельную школу для изучения здравоохранения — санитарии и гигиены. Именно система здравоохранения всегда спасала наибольшее количество жизней, потому что подразумевала надзор за эпидемиологическим благополучием: где и как возникают заболевания, как они распространяются, каковы закономерности их развития и течения, как поразить их в самые уязвимые места… Как правило, под этим понимают профилактику. Наука сначала сдержала натиск оспы, потом холеры, потом чумы, потом желтой лихорадки — и все это было достигнуто за счет крупномасштабных государственных мероприятий: от фильтрования воды и уничтожения крыс до вакцинации. Санитария и гигиена не вытаскивают с того света конкретных больных — они спасают миллионы жизней.

Уэлч отложил эту цель на то время, пока занимался преобразованием американской медицины, пытаясь сделать ее научно обоснованной. Но теперь он к ней вернулся и предложил фонду Рокфеллера финансировать организацию школы здравоохранения.

Университеты устроили настоящую борьбу за право организовать такую школу и пытались убедить фонд отдать деньги им: дело нужное и полезное, но ведь совсем не обязательно затевать его именно в Балтиморе. В 1916 г. президент Гарварда Чарльз Элиот писал в фонд открытым текстом (одновременно осыпая Уэлча похвалами), что его совершенно не устраивает медицинская школа «Хопкинса» как «база» для новой школы здравоохранения, поскольку она представляет собой «результат работы одного человека» в новом и небольшом университете: «Чем больше я размышляю о проекте размещения Института гигиены в Балтиморе, тем менее удачной представляется мне эта идея… В сравнении с Бостоном или Нью-Йорком Балтимор почти начисто лишен духа открытости, там нет традиции филантропического общественного действия. Личность и дела доктора Уэлча — это единственный аргумент в пользу размещения нового института в Балтиморе, но доктору Уэлчу уже почти 66 лет, и неизвестно, каким будет его преемник»[167].

И все же этот «единственный аргумент» оказался весьма убедительным. Открытие Школы гигиены и здравоохранения Университета Джонса Хопкинса было запланировано на 1 октября 1918 г. Уэлч ушел с должности профессора, чтобы занять пост первого главы новой школы.

Изучение эпидемических заболеваний является, конечно же, первой и главной задачей здравоохранения.

В день открытия школы Уэлч был нездоров, и с каждым днем ему становилось все хуже. Незадолго до того он вернулся из командировки, где изучал странную смертоносную эпидемию. Его симптомы соответствовали тем, что он наблюдал у жертв эпидемии, и он считал, что заразился от них той же болезнью.

Армия, которую создал Уэлч, была рассчитана на атаку — на поиск цели, выявление ее уязвимых мест и уничтожение. 1 октября 1918 г. стало ясно, что этой армии предстоит очень скоро пройти проверку самой смертоносной эпидемией в истории человечества.