Испанка

Концепчьона повиновалась и, сказав матери, что ей нездоровится, поехала вместе с ней домой.

Рокамболь искал глазами дона Хозе и полячку, но их в залах не было.

Он обошел сад и снова воротился в залу за гитаной.

— Пойдем, — сказал он ей, — время настало.

Он увел ее в сад, остановился в пустой аллее и, вынув из кармана флакон, подал его цыганке.

— Выпей, — сказал он, — это придаст тебе отваги. Цыганка выпила и, отбросив флакон, спросила:

— Где же они?

— Тут в беседке.

Цыганка бросилась за решетку беседки и подползла к дону Хозе, который, ничего не слыша и не видя, объяснялся в любви своей мнимой княгине.

Рокамболь отошел в сторону, сбросил с себя домино и остался в костюме арлекина.

— Теперь Фатима не узнает меня, — проговорил он и начал прислушиваться.

«Бедная Фатима, — подумал он, — она питала ко мне полное доверие, а я заставил ее выпить яд, убивающий в двадцать минут… Но это для того, чтобы она молчала после его смерти…»

В эту минуту раздался громкий болезненный вопль.

— Браво, — пробормотал Рокамболь, — цыганка сдержала слово, дон Хозе умер!..

На следующий день после бала у генерала С. маркиз де Шамери завтракал в cafe de Paris. Несколько молодых людей сидели за соседними столиками; все они были одного общества с маркизом.

— Скажите, пожалуйста, Шамери, — спросил, входя, молодой хорошенький блондин с маленькими усиками, — вы были вчера на бале у генерала С.?

— Был, — ответил Рокамболь, разрезая крылышко куропатки, — а вы?

— Как? Вы говорите об этом бале таким спокойным тоном?

— А почему же и не так?

— Следовательно, вы ничего не знаете?

— Знаю только то, что этот бал был великолепен и очень оригинален.

— И больше ничего?

— Я знаю еще, что генеральша С. была прелестнее обыкновенного.

— Но где же вы были, mon cher? — заметил блондин.

— Спал; я лег сегодня ровно в три часа утра.

— Что-о? Вы уехали с балу в три часа?

— Ровно в два.

— А, теперь я понимаю.

— Ну, а я так ровно ничего не понимаю.

— Я этим хотел сказать, что не удивляюсь больше, что вы не знаете…

— Что?

— То, что произошло на этом бале.

— Уж не сгорел ли отель, — заметил совершенно равнодушно Рокамболь, — или не поджег ли кто-нибудь себе платья?

— Хуже того, мой милый.

— В таком случае, я теряюсь и предвижу только одно возможное приключение.

— Какое?.. Говорите же? — раздалось с нескольких сторон.

— Генерал очень ревнив и, вероятно, сделал сцену какому-нибудь юноше, когда тот ухаживал за его женой.

Блондин передернул плечами.

— Нет, любезный, — сказал он, — вы простодушны и наивны в таких делах, как моряк…

— Но, наконец, объяснитесь же, Макс! — раздалось опять с разных сторон.

— Вероятно, вы знаете, — начал блондин, — что на балу у генеральши С. было много испанцев?

— Да, генерал в большом уважении и почете у своих соотечественников.

— Вы, конечно, знаете герцога де Салландрера?

— Знаю, — ответил маркиз, — герцогиня знакома с моей сестрой — виконтессой д'Асмолль.

Рокамболь говорил о своей сестре с небрежностью и простодушием, которые блондин называл морскими.

— Так речь идет о герцоге? — спросил он.

— Нет, об его племяннике.

— Ах, знаю! Высокий смуглый молодой человек, очень красивый собой, но, сколько мне кажется, глуповатый и даже отчасти нахальный.

— Ну, вот об нем-то и речь.

— Его, кажется, зовут доном Хозе?

— Да.

— Разве он был на балу?

— На свою беду.

— Что? Как!.. Что с ним случилось?

— Довольно серьезное происшествие — он умер.

— Что вы! Что же, с ним случился удар?

— Удар кинжалом.

— На балу?

— Ну да… после вашего отъезда… в три часа.

— Господа! — сказал Рокамболь. — Я думаю, что Макс или сошел с ума, или был вчера на представлении Густава III и грезит им до сих пор. Разве мыслимо в Париже убивать кинжалами?.. Разве, наконец, это могло случиться на балу?..

— Господа! — перебил его холодно блондин. — Повторяю еще раз, что дон Хозе убит вчера ночью кинжалом…

— На балу?

— На балу.

— Я бы желал знать подробности этого происшествия, — заметил Рокамболь.

— Да их почти не знают.

— Кто же убил его?

— Женщина.

— Из ревности?

— Да. Его любовница.

— Вот как!

— При такой кузине, как дочь герцога де Салландрера, он мог иметь любовницу!.. — вскрикнул Рокамболь.

— О, наивный моряк! — заметил Макс.

— Что же узнали еще?

— Что на бал пробралась женщина в домино и маске и следила за доном Хозе, который ухаживал за второй любовницей.

При этих словах Рокамболь выронил из рук вилку.

— Как! — вскрикнул он. — Их было две?

— Две.

— И он еще намеревался жениться! Что за Дон-Жуан — черт бы его побрал!

— Итак, — продолжал рассказчик, — она следила за доном Хозе в саду… там-то, в то время, как он стоял на коленях перед другой…

— Но кто же была эта другая?

— Погодите и позвольте мне сперва сказать, кто была первая.

— Это справедливое желание.

— Хорошенькая смуглая девушка с огненным взором — испанская цыганка, которую дон Хозе привез с собой в Париж. Нанося удар ему, она сбросила с себя домино и маску и сказала:

— Узнаешь ли ты меня, подлец?

— И убила?

— Он даже и не вскрикнул и умер мгновенно.

— Это пахнет просто мелодрамой, — заметил один из слушателей.

— Ваше сравнение гораздо удачнее, чем вы даже и думаете, — продолжал рассказчик.

— В самом деле?