Испанская хроника Григория Грандэ

В ожидании связи живу себе в гостинице, ем, пью за их счет, гуляю но городу. Однажды иду, и вдруг бросается ко мне какой-то тип. Гляжу, мой старый сослуживей по трибуналу в 1918 году, поляк Стржелкевский. Подлец, вор, пьяница и перебежчик. В Польше он обосновался с 1922 года. Он знал, что я работал в ЧК. Конечно я тоже "обрадовался" встрече. Вспомнили прошлое. Я рассказал ему наскоро состряпанную историю что вот, мол, порвал с Советской властью, разочаровался решил уйти к "зеленым"... Выпили, как полагается и условились о следующей встрече. Но я не питал никаких иллюзий на тот счет, что он не донесет в полицию.

На следующий день сижу утром в ресторане гостиницы. Завтракаю. Вижу, как какой-то тип наблюдает за мной через просветы в матовом стекле двери.

"Что за черт?-думаю. – Надо выяснить, в чем тут дело.

Поднимаюсь со своего места и иду к двери, распахиваю ее и хватаю шпика за грудки. "Ты что за мной шпионишь?". -  А он как заверещит! "Я, – говорит, – не шпион, а здешний парикмахер. Только что брил двух полицейских и слышал, как они говорили, что будут арестовывать большевика-чекиста. Вот я и хотел на этого чекиста посмотреть".

Что делать? Вышел я из ресторана па улицу, и тут меня арестовала полиция. Привезли в участок. Вижу там за столом сидит мой "сослуживец". Прохожу мимо него и спрашиваю: "Что, доволен?" – "Да, доволен" - отвечает.

Я отказался отвечать полицейским и потребовал позвать знакомого мне офицера разведки. Когда тот приехал, я сказал, что "сослуживец" – пьяница, кокаинщик хочет свести со мной личные счеты. Понимаешь, попал в точку! Здесь этот тип тоже успел проявить себя с самой худшей стороны. И мне поверяли. Привезли опять в гостиницу, но наблюдение не сняли. Шпики, как тени, всюду ходили за мной. Тогда я устроил офицеру бурную сцену: "Если не верите, сажайте в тюрьму. В таких условиях работать не буду!". Представь себе, подействовало!

Гриша сделал паузу, закурил, посмотрел на часы и совсем уже другим тоном сказал:

 – Чувствовал, опасность усиливается с каждым днем. Хотелось все бросить и бежать без оглядки... – Сыроежкин помолчал, словно вспоминая что-то. – Спустя несколько дней направляют меня в Варшаву. Там я встретился с доверенными людьми Савинкова, передал им "донесение" от "организации". Они расспрашивали меня, проверяли. Ох и хитрые же были его люди! Но при всей их настороженности чем-то я им понравился, и поверили они мне. Просили провести в Советский Союз их эмиссара. Я отвечаю, что смогу провести. Давайте вашего человека, пусть пойдет со мной, проверит сам, убедится, что я говорю правду. Польская разведка тоже хотела переговорить со мной. Ну что ж, поговорил я с ними, дал "ценную информацию", а затем пошел с эмиссаром. В Москве показали ему "организацию", присутствовал он на ее заседании, слушал всякие споры и высказывания. Все сошло в лучшем виде, и эмиссар, убежденный в наличии крепкой организации, вернулся в Варшаву... После этого уж Савинков не сомневался и решил сам поехать в Москву...

На участке 15-го пограничного отряда устроили ему переход через границу. Андрей Федоров тоже переходил с ним. Шел Борис Викторович уверенно, захватив с собой ближайшего сподвижника Деренталя и его жену, свою любовницу. Привезли его в Минск на "конспиративную" квартиру организации. Стали завтракать, подали чай, закуски, выпивку... В это время открывается дверь, вбегают красноармейцы, входит полномочный представитель коллегии ОГПУ по Белоруссии товарищ Пиляр,

"Именем Союза Советских Социалистических Республик вы, Савинков Борис Викторович, арестованы!"

Я стоял за его стулом, па всякий случай. И если бы вздумал сопротивляться, то я обхватил бы его руки...

Щуплый он был мужчина. Вначале он не поверил в арест, решил, что все это подстроено для проверки мужества, что ли... Но потом, когда привезли его на Минский вокзал, убедился: "Узнаю ум ГПУ! – говорил он. - Браво, ГПУ!"

Гриша усмехнулся:

– Ну, вот а все... Но пусть тебе не кажется, что дело было таким простым и легким, как я о нем рассказал. Такие дела легко не делаются. Труда и нервов вложили много! А сколько времени заняло! Были такие моменты, когда казалось, что все дело провалено. Вот пошел я в Польшу проверить эти опасения. Шел и не знал, вернусь ли. И те, кто посылал меня, тоже не знали... – Григорий замолчал и после долгой паузы продолжал: – Если подтвердились бы наши опасения и Савинков убедился, что все нами подстроено, то, как ты сам понимаешь, они со мной не церемонились бы. Конечно, встреча со Стржелкевским – неприятный, не предвиденный эпизод, однако, на мое счастье, обстоятельства сложились так, что она не сорвала задания.

Григорий опять помолчал.

– Трудновато нам приходилось все это время, до окончания дела... Но разве обо всем расскажешь...Ни рассказать, ни описать во всех деталях такие дел, невозможно. Тут столько нюансов, и тон, и взгляд, обстановка, а главное – чувства, интуиция и еще черт его знает что... Нет, этого передать невозможно. Да нужно ли?

– А как же быть нам, у которых нет такого опыта. Кто должен нас учить?