Испанская новелла Золотого века

Кто кривить душой не хочет,
Тот в любви всегда несчастен.
Так и мне за откровенность
Стал один обман наградой.

В дни, когда тебе, Филида,

Ложью я платил за правду.
Сколько ты в тоске роняла
Слез с ланит и с губ стенаний!

Сколько раз кричал я ночью.

Если ты ко мне стучалась:
«Кто не постучался в сердце,
Тот стучится в дверь напрасно!»

Пастухи тебе твердили:

«Нету Фабио в овчарне»,
И с досадой говорил я;
«Что она мне докучает!»

Жалобам твоим, Филида,

Только воды отвечали
Неумолчным, равнодушным
К горю твоему журчаньем.

Помню я, однажды ночью

Ты с отчаяньем сказала:
«Дай хоть мне пылать любовью,
Если сам любви не знаешь».

Не люби меня, Филида,

Храм любви есть сердце наше,
И в него врываться силой
Женщине не подобает.

Так у твоего порога

До зари мы добивались:
Ты — чтоб я вошел под кровлю,
Я — чтоб ты не отпирала.

Ты вскричала исступленно:

«Пусть же небо покарает
Жар, которым леденишь ты,
Лед, которым ты сжигаешь!»

Долго чахла ты, Филида,

Но всему конец бывает:
Тот, кто верит, что не любит,
Обмануться может часто.

Наша воля ни над чувством,

Ни над временем не властна.
Видим мы, что нас любили,
Лишь когда любовь утратим.

Вот и я в тебя влюбился

Так, что охватила зависть
Солнце в зареве рассвета
И луну в полночном мраке.

Рощи, горы и потоки.

Видя нас, любви предались,
И в объятиях зеленых
Стиснули друг друга травы.

Но едва лишь с гор спустился

Сильвио, который раньше
Пастухом твоим был верным,
Ты непостоянной стала.

Случай ты не упустила,

Хоть тебя я обожаю,
За презрение былое
Отомстить мне беспощадно.

Я клянусь тебе, Филида,

Что брожу, снедаем страстью,
Днями под твоим окошком,
У твоих дверей ночами.

Я позвать тебя не смею,

Ибо ты надменно скажешь:
«Что ж теперь стучится в двери
Тот, кто в сердце не стучался?»

Пусть порой я притворяюсь.

Что тебя не замечаю.
Но стоишь ты неотступно
У меня перед глазами.

На подарки от Филиды,

Столь постылые когда-то.
Не могу я наглядеться,
С ними не могу расстаться.

Скрыв от всех мои мученья,

Чтоб тебя не порицали,
Буду я страдать, покуда
Ты мне мстить не перестанешь.

Все тебе во мне не мило,

Даже то, что я лобзаю,
От любви безумный, землю,
Где нога твоя ступала.

И сказать тебе при этом

Я открыто не решаюсь.
Что, закравшись в наше сердце,
Ревность дружбу охлаждает.

Верно говорил Фабио, ибо, хотя и правда, что, убедившись в основательности ревнивых подозрений, позорно продолжать любить, чему множество примеров приводят Плиний и Аристотель, говоря о животных, все же есть люди, которые не могут полюбить, прежде чем их не оскорбили, и то, что у других вызывает отвращение, только разжигает их страсть. Об этом и пел пастух своей горянке, которая слушала его одновременно высокомерно и с удовольствием.