Испанская новелла Золотого века

Лес, любви приют тенистый.
Смолкни, не шуми под ветром,
Ибо вновь мои терзанья
Я хочу тебе поведать.

Лес, не сетуй, что безмолвье

Я нарушил скорбной песней,
Отдыхая от страданий
Под твоей безлюдной сенью.

Если ж ты сочтешь докучной

Эту повесть долгих бедствий.
Знай, что изливать печали
Нам не возбраняет небо.

Расскажи я об удаче.

Мы бы радовались вместе;
Будь же другом и в несчастье,
Вняв моим унылым песням.

Ты ведь помнишь поселянку.

Чья божественная прелесть
Пламенем двух звезд, как солнце,
Озаряет все на свете?

Ту, которая умеет

Быть зверей жестокосердней
И, пронзая сердце наше.
Лгать, что это сердце зверя?

Из-за ревности к пастушке,

Мне внушавшей лишь презренье
Глупостью, и безобразьем,
И влюбленностью своею.

В ярости она рассталась

С ей наскучившей деревней,
Унося с собою радость,
Унося с собою в небо.

Лес, не испытав разлуки,

Ты со мной тоску не делишь;
Нет, и ты тоскуешь, ибо
Ждешь весны четвертый месяц.

Мне ж пришлось намного дольше

Жить на склонах и в ущельях
Гор, чье пламя на свободу
Жаждет выйти из-под снега.

Лес, я опасаюсь многих

Пастухов, ее соседей,
У которых меньше чувства.
Но, наверно, больше денег.

Лес, узрев ее, ты скажешь,

Что не в силах человека
К ней не воспылать любовью,
А ко мне — враждой и местью.

Знаю я, никто не смотрит

На нее без вожделенья;
Как же верить ей могу я,
Если ревность гложет сердце?

Заживо я умираю

Из-за вечных опасений,
Что другой счастливым станет,
Чтоб меня несчастным сделать.

Я писал ей, что отныне

Предаю любовь забвенью.
Но того, кто умирает.
Не спасет обман от смерти.

Жду я, что она напишет

Мне хотя б два слова нежных,
Чтоб ее мне было можно
Умолять о возвращенье.

Но она, моей тоскою

И безумной страстью тешась.
Говорит, чтоб не питал я
На ее возврат надежды,

Чтоб не слал я ей записок.

Почитая их за вексель.
По которому уплаты
Я потребовать осмелюсь.

Вслед за ней ушел я в горы

В скорбном ожиданье встречи.
Поверяя мраку ночи
Малодушное томленье.

В хижину я к ней явился

И, заметив, что успела
Стать она еще прекрасней,
Укрепился в подозреньях.

Лес, кто любит, но в разлуке

Подавить не может ревность.
Тот любви не знает, ибо
Нет любви, где нет смиренья.

Тех, кто дорог нам, мы сами —

Приукрашиваем в гневе,
Веря, что владеть другому. —
Красотой придется этой.

Я пошел назад и клялся

Всей душой отдаться мщенью,
Но, сто раз отдав ей душу,
Вижу я, что мстить мне нечем.

Все продвигались вперед, восхищенные остроумием и изяществом Дианы, которые проявлялись во всем; особенно был ею доволен герцог, решивший оказать ей милость: он уже оказал бы ее, если бы видел, что Диана не прочь жениться, потому что у него с герцогиней уже несколько раз заходил разговор о том, чтобы женить нового майордома на камеристке герцогини, которую та любила и баловала, но Диана всеми возможными способами избегала того, что было для нее невозможно.