Испанские братья. Часть 1

Фратер Себастьян Гомес достойнейшему сеньору Фелипе де Санта-Мария, лиценциату теологии, проживающему в Алькале-де-Энаресе.

Весьма почитаемый ученый и многомудрый сеньор!

Упрятанному в мрачных негостеприимных горах, мне часто служат утешением воспоминания о друзьях моей юности и о том счастливом времени, которое я провёл в пределах храма мудрости, где я вместе с Вами слушал лекции благороднейшего и наиправеднейшего грека Деметриуса, или мы вместе с Вами сидели у ног достопочитаемого патриарха Фернандо Нуньеса! Счастливы Вы, друг, что Вам позволено проводить свои дни в столь приятном обществе и в таких полезных занятиях, тогда как меня, несчастного, злая судьба и нерадивость моих друзей принуждают довольствоваться тем, что дают, вместо того, чтобы получать то, чего так жаждет моя душа. К сожалению, я вынужден влачить своё существование, исполняя самую неблагодарную на свете работу — я должен вдолбить основы человеческих знаний в глупые, крайне невнимательные детские головы, и да будет Вам известно, что учить их значит примерно то же самое, что писать на песке или на воде.

Не желая злоупотреблять Вашим ко мне вниманием, кратко сообщу Вам об обстоятельствах, которые обусловили моё здесь пребывание. В этой пустыне, если мне позволено будет так называть наш замок, пища для тела человека крайне скудна, тогда как пища духовная отсутствует вовсе. Ах! Где золотистый херес, этот ароматный нектар, с помощью которого мы привыкли обновлять наши духовные силы! Я и вспоминать не хочу наших весьма умеренных обедов! Нет, я не хочу думать о том, что когда-то мы ели прекрасное жаркое, сочные пироги и ароматные окорока из Эстремадуры, и пряную олью подриду[9]! Здесь редко видишь мясо бычка, а нежной телятины не видишь вовсе. Нашу олью готовят из мяса тощих баранов и её запивают дрянным уксусом, который вежливо величают вином, и ещё к ней подают жалкие смоквы или жареные каштаны. Потом подают сыр, твёрдый как головы тех крестьян, которые это готовят. Я всё больше познаю мудрость поговорки: «Плохой повар не может быть приятным собеседником». О, как украсил бы моё здесь прозябание бочонок хереса, нашедшего дорогу в эту пустыню по доброте моих старых друзей, как он послужил бы во благо моему здоровью и продлил бы моё бренное существование! Дом здесь ведёт старомодная, весьма кисло взирающая на мир дуэнья[10], она властвует над всем, что есть в этих жалких развалинах, но в изобилии только чванство и нищета.

Она родом из Астурии и попала сюда со свитой несчастной графини. Как и все члены её клана, которые считают себя благородными, хотя бы и были пастухами, она очень горда, но надо признать, что она кроме этого еще и деятельна, прилежна и домовита. Но перехожу к более важным моментам. Я сумел найти для моего почитаемого друга некоторые объяснения к печальной семейной истории моих юных подопечных. Вы помните, что подобно тому, как если на небосводе внезапно погасло яркое созвездие, так на доброе имя и на состояние графа де Нуера упала тень, а граф де Нуера более пятнадцати лет был известен, как храбрейший воин и как любимец Его Королевского Высочества. На него пало подозрение в постыдной измене, и хотя никаких подробностей не стало известно, утверждали, что в опасности была жизнь Его Величества Короля, покровителя и друга графа де Нуера.

Считается, что Его Величество Король в своем праведном гневе был милостив и оставил в неприкосновенности честь своего неблагодарного приближённого. Во всяком случае, мир узнал, что граф принял командование в Индии и отправился туда на паруснике из какого-то нидерландского порта без права возвращения в Испанию. Считается, что ради того, чтобы уберечь свою голову от плахи, а имя от позора, граф добровольно передал большую часть своего имения святой церкви, и только маленькую часть своим детям. Через год стало известно о его гибели в бою с дикарями, если я не ошибаюсь, Его Величество был так милостив, что распорядился отслужить по его душе мессу. Но одновременно поползли слухи о куда более страшном конце этой истории. Утверждали, что по раскрытии заговора он, отчаявшись в милосердии Бога и людей, позорно наложил на себя руки. Ради спокойствия его семьи было предпринято всё возможное для того, чтобы затушевать происшедшее. Ничего более точного никто до сих пор не узнал, и никогда не узнает. Я не знаю, не совершаю ли я грех, записывая на бумагу то, что известно только на небесах, но раз оно уже записано на бумаге, то пусть на ней и останется. У Вас, мой высокородный и достоуважаемый друг, все тайны в полной надёжности.

Молодые люди, обучение которых является моей задачей, кое в каких областях не без талантов. Но старший, Хуан, ленив и нахален и при этом такого необузданного нрава, что не терпит никакого наказания. Младший, Карлос, более управляем и на деле склонен к изучению гуманитарных наук, если бы только не этот негодник старший брат, который постоянно склоняет его к непослушанию и шалостям. Дон Мануэль Альварес, их дядюшка и опекун, наверняка будет настаивать, чтобы он посвятил себя церкви. Но из чистого христианского человеколюбия я молю святую матерь Божию, чтобы дону Мануэлю не пришло в голову сделать из него брата-послушника, потому что они, как я это могу подтвердить собственным опытом, в этом бренном мире вынуждены странствовать в большой бедности и унижении.

Заканчивая своё письмо, достоуважаемый друг, я очень прошу Вас сразу же по прочтении предать сие послание огню, и тем самым молю деву Марию и святого Луку, который является моим покровителем, сохранить Вас от всяких бед и напастей.

Ваш недостойный друг Себастьян Гомес