Испанские каникулы

В меню нам понравился десерт – мороженое из оливкового масла. Готовили его прямо в ресторане, и оказался он чудесным. А в конце обеда мы расшаркались и немного поболтали с хозяином. Он рассказал, что весь район вокруг живет производством оливок, и собирать их положено в декабре; если же вдруг в это время пойдут дожди, оливки осыплются в грязь, весь урожай пропадет, и это будет настоящей трагедией. А хорошее время покупать настоящее оливковое масло – конец декабря, потому что делают его из спелых оливок, а не из зеленых.

По дороге к машине мы увидели на площади большую толпу народа. Я спросила у стоящего поблизости полицейского, что происходит, и он лаконично ответил: “Похороны”. – “А почему тогда все в трениках и футболках, а не в трауре?” – удивилась я. Он посмотрел на меня с сомнением, – что за глупый вопрос, – и говорит: “В черном должна быть только семья, а остальные могут одеваться как хотят!” Я на него тогда тоже посмотрела с сомнением: странные какие-то похороны…

Мы загрузились в машину и поехали дальше в горы – искать деревню, где люди до сих пор живут в пещерах: я как-то вычитала об этом в путеводителе, и сегодня казалось хорошей идеей туда наведаться. Когда наконец мы ее нашли, картина оказалась не самой привлекательной – шел дождь, повсюду было грязно, и перед входом в один из пещерных домов молодая женщина стирала в корыте одежду, а рядом с ней возились двое маленьких детей. Ощущение от всего было ужасно тоскливое; мы и представить не могли, что в современной Испании кто-то может так жить. Правда, рядом с деревней высились удивительного вида горы: рыжие, слоистые, и, когда выглядывает солнце, наверняка все выглядит не так печально.

В деревне мы познакомились еще с одной парой непонятно как попавших туда англичан, и в какой-то момент все изрядно замерзли и сели погреться в маленьком баре. Я печально объявляю: “Все понятно, теперь я точно заболею – после этого дождя и холодины”. А один из наших новых знакомых говорит: “Я бы на твоем месте выпил ла мумбы – сразу согреешься!” – “А что такое ла мумба?” – подозрительно спрашиваю я. “Это горячий шоколад с бренди, попробуй”, – советует он. Звучит ничего, и я рискую его заказать – но потом понимаю, что это было большой ошибкой: на самом деле это целая чашка горячего бренди, в которую добавили немножко шоколада. Согреться-то от него я согрелась, зато потом весь вечер мучилась ужасным похмельем…

Домой мы с Джеймсом вернулись, когда уже темнело. Затопили камин, налили себе по бокалу вина, расслабились после длинного пути и разомлели: интересно, конечно, попутешествовать, но как же хорошо дома!

А ночью начался дичайший дождь: молнии сверкали каждые тридцать секунд, вода с неба лилась сплошным потоком и заливала с крыльца на втором этаже через порог. Мы не успевали ее собирать, и ощущение было такое, будто точно наступает конец света и будто наш дом – последнее пристанище, оставшееся на Земле…

Когда же все наконец угомонилось, мне привиделся яркий сон-воспоминание. О том, как давным-давно в конце осени, когда темнело очень рано и на улице было холодно и сыро, мы рисовали в детском саду цветными карандашами. Вдруг среди них я увидела ЕГО – светло-голубой цвет небесной красоты. Меня тогда пронзило предчувствие, слов для которого я не знала, но поняла, что просто так не смогу с этой красотой расстаться.

А уже наяву следующим утром я вышла на террасу. Было приятно свежо, и над морем висели дождевые тучи. Постепенно самая светлая из них истончилась, оттуда радостно выглянул кусочек синевы, – и вдруг ее цвет поразил меня узнаванием: у светло-голубого испанского неба оказался любимый цвет моего московского детства.

Я плюхнулась на коврик для йоги, уселась поудобней и принялась размышлять о том, как люблю кататься на сноуборде по свежему снегу, а умаявшись, читать умные книжки. И смотреть на только что народившийся месяц и яркую звезду рядом с ним. Как люблю желтые пушистые кусты мимозы в марте и шелест пальм под легким ветерком в жару.

И разноцветные бабочки кайтов над ярко-синим океаном люблю.

Я творю свой мир: в нем нет ни войн, ни драк за деньги, нет тупых и трусливых начальников. И этот мир творит меня.

Над вершиной соседней горы слоистыми клочками зависла туча; под лучами солнца она потихоньку тает, края ее становятся паутинками и растворяются, сливаясь с синевой. Вместе с паутинками растворяюсь и я, меня тут тоже больше нет. Есть только этот рай, созданный моим воображением: Испани-я.

Эпилог