Испанский дневник

Арестованные показали, что чиновники посольства, офицеры резерва Мейер и Алесс, сформировали из них настоящую боевую единицу. За каждым было закреплено оружие, военные функции и точное место. Немецкие командиры производили здесь учения и тревоги!

Чтобы служить в полной мере копией «третьей империи», германское посольство устроило у себя и маленький концентрационный лагерь. Очень маленький, на одну персону. Посадили в него еврея. Старик Якоб Воос поставлял мясо к посольскому столу. Однажды он сказал на кухне, что сочувствует Испанской республике. Назавтра его задержали в посольстве, заперли в кладовке и продержали, под охраной двух испанских фашистов, без допроса, но с издевательствами и битьем, сорок три дня – до самой эвакуации. Чем не Дахау! Сейчас он на свободе, вне себя от радости. Мигель долго, со смешанными чувствами рассматривал его, простого, с рыжевато-седоватой обкусанной бородой, тощего, захудалого могилевско-мадридского старика, с которым никак не может ужиться на одной планете рейхсканцлер и фюрер Адольф Гитлер.

27 ноября

Наш разговор седьмого ноября с Рафаэлем Альберти и Марией Тересой Леон теперь повторился на широкой базе. В доме Пятого полка собрались виднейшие ученые испанской столицы. Здесь доктор Рио Ортега, профессор Мадридского университета Энрике Молес, писатель Антонио Мачадо, доктор Санчес Ковиса, дон Антонио Мадинавейтия, доктор Сакристан, Артуро Дюперье и еще много других. Седые головы окружены молодыми лицами коммунистов, дружинников и командиров народной милиции. Центральный комитет Коммунистической партии организовал эту встречу. Партия убеждает мадридскую интеллигенцию в лице ее виднейших представителей – знаменитых ученых, писателей, деятелей искусства – временно покинуть Мадрид, чтобы продолжать свою работу в тылу, в более спокойной обстановке.

Предложение очень взволновало гостей. Начались прения, что правильнее и важнее – оставаться сейчас в Мадриде или эвакуироваться, пока не стихнут ужасы бомбардировки и пожаров.

Спорили долго. Антонио Мачадо сказал:

– Я не хотел уезжать. Я стар и болен. Но я хочу сражаться вместе с вами, хочу закончить свою жизнь с достоинством, хочу умереть с достоинством, продолжая свою работу. Именно это убеждает меня согласиться с вами. Я поеду, я буду бороться вместе с вами за наше общее дело, которое вы делаете.

Пятый полк принял на себя все заботы по эвакуации ученых, он предоставляет автомобили для семей, грузовики для библиотек и лабораторий.

Беседа кончилась очень поздно, все были взволнованы, академики со слезами обнимали рабочих и благодарили рабочий класс за оборону испанской культуры.

Мы поехали оттуда с Рафаэлем Альберти и Марией Тересой к ним, в Альянсу, Сторож долго не отпирал.

– Кто там?! – кричал он.

В ответ мы запели «Веселых ребят».

– Не пущу! – ругался за дверью сторож. – Товарищ Альберти сказал – не пускать никаких посторонних, и особенно фашистов.

– Врешь, пустишь! Тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет!

Наконец он узнал и впустил. В холодном обеденном зале Мария Тереса расставила на столе фамильное серебро и хрусталь маркиза де Дуэро. Положила на маркизовы тарелки rapáнсас – бобы на прогорклом, остывшем оливковом масле. Добавила хлеб и апельсины, которые мы схлопотали в Пятом полку. Получилось шикарно.

Теперь в Альянсе другая атмосфера. Стариков, больных и нытиков отправили в Валенсию и Барселону. Осталась молодежь, днем она на боевых участках, выступает перед бойцами, вечером сходится сюда читать стихи и вместе мечтать.

Сторож присоединился к нашему небогатому, но аристократическому ужину, под портретами знатнейших грандов. Он сказал, что какие-то маркизовы родственники потихоньку справляются, цела ли серебряная посуда, не растащили ли ее писатели, не растащат ли до возвращения маркиза.

– Подождет возвращаться, – небрежно сказал Рафаэль, поливая уксусом и посыпая солью каждый отдельный боб. – Подождет! <…>

28 ноября

Фронт образует глубокий выступ на юго-запад, почти до самой Талаверы. Это те места, где в сентябре застрял и чуть не попал в плен к белым Мигель Мартинес. Сюда направились колонны Бурильо и Уррибари, с артиллерией и броневиками. Расчет был – неожиданно переправиться через Тахо, прервать коммуникации мятежников и, если можно будет, захватить самую Талаверу.