Испанский поход

Оторвав взгляд от гористого сицилийского берега, Федор бросил взгляд вперед, на далеко оторвавшуюся от остальных флагманскую квинкерму, на которой плыл Гетрамнест. Между ним и кораблем Федора рассекали волны квинкеремы, на которых были размещены бойцы Адгерона и Карталона, с которыми он толком не успел ничего обсудить перед отправлением. Затем Чайка взглянул назад, где на нескольких кораблях разместились солдаты из хилиархий Атебана и Абды. «Успеем еще поговорить, – решил он, – дело долгое».

Закончив осматривать море и корабли, Чайка подошел к послам Гасдрубала, решив прояснить для себя несколько вопросов, не дававших ему покоя.

– Доброе утро, – поприветствовал он низкорослого Хирата и остальных, пройдя через весь корабль и останавливаясь в нескольких шагах от ливийцев, – как провели ночь?

– Отлично, Чайка, – поблагодарил его словоохотливый ливиец, – дом был очень просторным, да и в погребах кое-что водилось, зря ты не стала там ночевать.

– Привыкаю к жизни моряка, – отшутился Федор, – нам ведь еще долго плыть.

– Не очень, – сообщил Хират, – всего несколько дней. Если, конечно, римский флот не помешает нашим планам.

– А куда вы собирались отправиться из Лилибея? – уточнил Федор, вспомнив о том, что Ганнибал велел ему перед отплытием решить этот вопрос с послами прямо на корабле и без лишних ушей. – В Тарракон?

– Мы собирались плыть оттуда в Сагунт, – сообщил ему Хират, и Федор заметил, как он осторожно посмотрел по сторонам. Но, кроме четырех человек, принимавших участие в разговоре, рядом никого не было. Ближайшие матросы находились сейчас у мачты и возились со снастями. Ветер был сегодня попутный, и корабль шел на всех парусах.

– Почему не прямо к Тарракону? – удивился Федор. – Ведь, насколько я знаю, город осажден и ожидает нашей помощи?

– Это так, – наклонил голову Хират, – город почти блокирован с суши легионерами Публия Корнелия Сципиона и с моря большими силами римского флота. А потому Гасдрубал, который находится там же, приказал нам высадиться в Сагунте, чтобы не подвергаться лишней опасности.

– Хотя мы можем встретить римлян повсюду, – вставил слово бородатый ливиец со щербатым лицом, – стоит только отчалить от берегов Сицилии и выйти в открытое море.

– Ты прав, Зета, – заметил на это Хират, – они обнаглели настолько, что стали наведываться даже на Балеарские острова, где мы набираем своих пращников. Несколько раз даже высаживали там десант и пытались захватить наши колонии. Хвала Баал-Хаммону, безуспешно. Но они не прекращают попыток.

– Ясно, – кивнул Федор Чайка, схватившись за ограждение, оттого что корабль резко накренился, провалившись между двух волн, – значит, в море до сих пор они почти что хозяева. А что же наши корабли, ведь я слышал, что из столицы в Испанию уже отправляли большой флот.

– Не такой уж большой, – подтвердил Хират, – всего сорок пять квинкерем, половина из которых охраняет Новый Карфаген и казну испанской армии. А большая часть остальных погибла в боях с римлянами. Кораблей у нас совсем не много, а вот братья Сципионы, по слухам, обладают минимум сотней квинкерм, часть которых участвует в осаде Тарракона, а остальные почти свободно курсируют вдоль нашего берега.

Этой информацией Федор был немного озадачен. Пребывание с Магоном, братом Ганнибала, в столице и общение с сенатором оставили у Чайки впечатление, что все военные ресурсы метрополия делит между Итальянским и Испанским фронтами, причем почему-то в пользу последнего. Видимо, в сенате были уверены, что Ганнибал настолько хорош, что справится своими силами. Был, конечно, еще и Африканский фронт, «тыловой», на котором то и дело приходилось наводить порядок. Многочисленные нумидийские и ливийские царьки то и дело поднимали восстания в тылу карфагенских владений, опустошая плодородные земли. Происходило это обычно в самый неподходящий момент, когда все военные силы требовалось отправить в совершенно другой район. Как сейчас, например.

Чайка также припомнил, что этот «внутренний» сухопутный фронт был особенно дорог давнему врагу семейства Баркидов сенатору Ганнону, который выступал против заморской колонизации, считая, что расширение сухопутных владений на Африканском континенте должно быть главным направлением политики Карфагена.

«В чем-то этот сенатор даже прав, – подумал Федор, надолго замолчав, чем озадачил собеседников, – в Африке богатств хватает, только она еще не такая развитая, как Средиземноморье. Да и финикийцы – народ мореплавателей, что ни говори. Без моря жить не смогут. Неужели Ганнон оттянул туда все свободные вооруженные силы? Ну пехота, конница и слоны, еще понимаю. Но корабли-то там не нужны. Разве что побережье Нумидии патрулировать, да только зачем. Впрочем, мог и не использовать, а просто задержать под каким-нибудь предлогом. Сенаторы – время тянуть мастера».

– А что, нет ли сейчас каких-нибудь волнений в Африке? – поинтересовался Федор, нарушив молчание.