Испанский поход

– Я отправляюсь в лагерь, а ты помоги его пехотинцам сбросить легионеров в море! – приказал Гасдрубал и, взяв для охраны всего двадцать человек, словно опасность миновала совсем, поскакал вдоль римского вала к собственным укреплениям, не обращая внимания на сражение кельтов с легионерами, все еще кипевшее в нескольких местах вала.

– Я прижму их к воде, – сказал Чайка, разглядывая всадника, – а ваши всадники пусть ударят по левому флангу.

– Я знаю, что мне делать, – ответил заносчиво Баалйатон, явно уязвленный происшедшим унижением на глазах незнакомца.

Тогда Федор, которому за один день выпали сразу две возможности порадовать себя – свести счеты с давним врагом и спасти жизнь главнокомандующего, – предоставил Баалйатону действовать самостоятельно, а сам направился в голову своей колонны, где по-прежнему кипел бой. Увидев разгром конницы, римляне дрогнули, несмотря на численный перевес. А когда Чайка, воодушевив зычными криками своих солдат на новую атаку, повел их вперед и Баалйатон ударил-таки по левому флангу, их порядки были смяты окончательно. Римские морпехи бежали к кораблям, уже отчаливавшим от берега, многие побросав оружие. Но не все они добрались туда.

Перед тем как вернуться в лагерь, Чайка вновь разыскал тело Памплония, уже почти заваленное другими трупами. А взглянув в остекленевшие глаза римского вельможи, направился в лагерь, оставив его птицам-падальщикам, уже кружившим над местом недавнего боя.

Глава четырнадцатая Крепость на Истре

Очистив захваченный корабль от мертвых гоплитов, Ларин приказал править к берегу. А бирема Ингибила получила приказ идти следом.

– Темнеет уже, – не то приказал, не то объяснил Леха Токсару, присматриваясь к пологим холмам, за которыми уже трудно было что-либо разглядеть, – переночуем здесь, а завтра с помощью богов доберемся. Должно быть рядом, а то с такими повреждениями далеко не уйти. Подлатать надо.

– Это верно, – кивнул Токсар, – победа нам дорого обошлась. Хорошо еще, что триера всего одна была. И откуда она здесь только взялась?

Леха сам задавал себе подобный вопрос, но пока не мог найти на него ответ. Если крепость, по всем приметам, уже в двух шагах, то почему в окрестных водах свободно плавают греческие корабли? Ведь там оставалось не меньше десятка скифских триер, не считая боевых бирем. Неужели греки все же взяли крепость и Ларина там ждет совсем другой прием, нежели тот, на который он рассчитывал. Не любил Леха неопределенность. Ему нравилось, когда все ясно – тут наши, там враги. А сейчас все было как раз наоборот.

«Ладно, – решил адмирал, пристально всматриваясь в воды Истра, казавшиеся теперь пустынными, – обождем немного, а там видно будет».

Когда корабль пристал к невысокому берегу рядом с биремами, после сражения походившими больше на остовы кораблей, чем на целые суда, Ларин первым спустился на камни. Бегло осмотрев пробоины первого корабля, вокруг которого копошились воины, вытаскивая на берег раненых и то, что можно было спасти, адмирал медленно направился вдоль воды. Чуть дальше приткнулась на мели еще одна бирема. А в сотне метров третья. Остальные, получив приказ адмирала, разворачивались и спешили к месту общей стоянки.

– Дозоры расставь и лагерь укрепи, – приказал своему помощнику адмирал, – пока здесь тихо, но неизвестно, что на берегу происходит. Мой шатер вон у того холма поставить.

Пройдя несколько шагов вдоль берега, по которому уже сновали скифы, Леха добавил:

– Все части катапульты Архимеда перегрузи теперь на триеру, так надежнее будет.

– Сделаю, – подтвердил помощник, – только до ночи, боюсь, не успеем.

– Тогда на рассвете, – распорядился Ларин, – ночью нельзя долго костры жечь.

– А как быть с пленными греками? – уточнил Токсар, обернувшись на триеру, нос которой несколько десятков скифов уже вытаскивали на берег.

– Как поставят шатер, веди их ко мне, – приказал Ларин, – побеседуем. А я пока осмотрю остальные суда да Инисмея проведаю.

Токсар кивнул, отправившись выполнять приказания. А Леха, передумав, начал с посещения раненого сотника, увидев, что его в недавнем прошлом флагманская бирема уже уткнулась носом в берег.

– Ну как он? – поинтересовался адмирал у старого лекаря, поднявшись на борт, с которого уже началась разгрузка.

Инисмей лежал в забытьи на корме. Его плечо перехватывала окровавленная повязка. Он был бледен и еле дышал.

– Я дал ему сонный отвар, – сообщил лекарь, – пока отдыхает. А завтра будет видно.

– Жить будет? – поинтересовался Леха, всматриваясь сквозь вечерний воздух в изможденное лицо сотника, – он мне живым нужен.

– На все воля богов, – ответил старик, воздев руки к небу, – надо принести жертвы, тогда они будут милостивы.

«Ох уж мне эти лекари, никогда точного ответа не дождешься», – разозлился Леха, даже топнув по палубе ногой, отчего сам испытал боль. Рана еще беспокоила. Но вслух спорить не стал.

– Жертвы принесем, не беспокойся. Сегодня же вечером, – проговорил адмирал, переводя взгляд на старика, – надо поблагодарить богов за победу. Но и ты помни, что за его жизнь передо мной отвечаешь.