Испанский садовник. Древо Иуды

– В таком случае вы мне поможете! Я пригласил Кэти поехать со мной в Швейцарию и уже там встретиться с Уилли в моем доме. Если бы мне только удалось заполучить обоих там, особенно Кэти, то в новой обстановке, полагаю, я смог бы их урезонить. А ведь ей действительно необходим отпуск. Бедное дитя. Вы уговорите ее поехать? Она, безусловно, обратится к вам за советом.

Миссис Фодерингей ответила не сразу, а продолжала разглядывать его с женским любопытством. Затем, словно размышляя вслух, сказала:

– Странная вещь. Я надеялась и молилась, вдруг что-то изменится и не позволит Кэти шагнуть в темноту. И дело не только в опасности, хотя и она велика, ведь Уилли, сумасшедший парень, десятки раз чуть не расстался с жизнью, а в том, что Кэти со своим ревностным служением делу доконает себя за год в этом ужасном климате. А она, такая милая девочка, создана совершенно для другого. В общем, все казалось безнадежным, а потом в последний момент, когда я уже сдалась, а она готовилась к отъезду, появляетесь вы, как второй отец, раз вы сами так говорите, и мне сразу стало ясно, зачем вы сюда посланы. – Женщина помолчала и накрыла его руку своей грубой большой ладонью. – Мы все совершаем в молодости безрассудные поступки. Не важно, что тогда вы сделали ошибку. Я верю, что вы честный, великодушный человек. Не многим я могла бы доверить Кэти, но вам я ее доверяю. Если бы только вы смогли вытащить ее из этой ямы, заставить попутешествовать немного, побыть среди людей и, самое лучшее, найти надежного молодого парня, чтобы он заботился о ней, а она вела бы дом и растила детишек, вот тогда вы с лихвой искупили бы прошлые ошибки. – Она крепко прижала его руку к скамье. – Я верю во вмешательство Провидения. Хотя вы можете этого не знать, но я крепко верю, что вы – ответ на мои молитвы, и я помогу вам всем, чем смогу.

Когда он покидал дом пастора, глаза у него по-прежнему были на мокром месте. Признание словно вернуло ему силы, очистило душу, а обещание этой доброй женщины, не пускавшей слов на ветер, в значительной мере его успокоило, и он приготовился терпеливо ждать известия от Кэти. Она предупреждала, что будет целиком занята в больнице Долхейвена до конца недели. Не нужно, говорил он себе, ожидать ответа раньше. И все же, когда первый день перешел во второй, а второй в третий, он начал терзаться беспокойной неуверенностью, волнение вернулось, а надежда, наоборот, становилась все слабее. Ему не на что было переключиться и нарушить монотонность ожидания. Дни стояли холодные и ветреные, море бушевало, по дюнам и полю для гольфа носились тучи песка и клочья морской пены. Даже будь он в настроении, о гольфе не могло бы идти и речи. Финли, игрок-профессионал, закрыл свою лавочку и уехал в клуб Долхейвена. Гостиница тоже внезапно свернула свою деятельность: все больше номеров закрывалось на зиму, заколачивались ставни, уехали последние осенние постояльцы, и только две престарелые дамы из постоянных проживающих остались вместе с Мори терпеть суровый северо-восточный ветер. Он больше не мог прятаться за отговорку отпуска, и люди, как здесь, так и в Европе, начали удивляться по поводу столь затянувшегося отъезда. Мисс Кармайкл уже дважды обращалась к нему с просьбой сообщить ей о его ближайших планах, в то время как в Шванзее его преданные слуги тревожились больше и больше. Но все это было ничто по сравнению с его растущим беспокойством, сознанием, что время идет, сокращая тот краткий период, что был в его распоряжении.

В субботу, в попытке развеяться, он решил побыть несколько часов подальше от гостиницы и навести справки в Эдинбурге относительно возможности заказать билеты на самолет. Утро он провел в городе; затем, так как небо прояснилось, он решил не возвращаться рано в гостиницу, а покататься на машине, исследуя северные окрестности. Пару раз он терялся, что было даже приятно, останавливался, чтобы спросить дорогу или выпить молока на маленькой ферме, и снова отправлялся в путь. В конце концов он, должно быть, заехал дальше, чем предполагал, так как внезапно, когда уже начал думать о том, чтобы повернуть назад, он оказался в знакомом до боли месте. Озираясь вокруг, он отмечал одну памятную деталь за другой, и у него сжималось сердце. Нет, ошибки быть не могло. Возможно, вовсе не случайность, а какой-то странный подспудный толчок привел его сюда. Он оказался в долине Фруин, на пустой дороге, ведущей вверх от озера через ту же прелестную вересковую пустошь, где в тот день, когда они возвращались из больницы Гленберн, много лет тому назад Мэри отдала ему всю себя.