Испанский садовник. Древо Иуды

– Нет-нет. Это невозможно. Что обо мне подумают Кэти и Уилли? Да и здешний народ, после всех разговоров, после речи у меня на приеме и статьи в «Тагеблатт». Когда меня здесь увидят, я стану посмешищем для всего кантона.

– А никто вас не увидит, – небрежно бросила она. – Вы уедете отсюда надолго… со мной. – Он снова вздрогнул, но она удержала его от слов спокойной улыбкой и продолжила тем же самым ровным светским тоном: – Сначала мы отправимся в Монтекатини, где чудесные ванны для вашей спины, а также, как только вам станет лучше, прекрасное поле для гольфа, по которому я буду гулять вместе с вами и восхищаться вашей игрой. Затем мы отправимся в круиз на маленьком удобном корабле «Стелла Поларис». И только после этого, весной, мы вернемся сюда, к тому времени это глупое дело будет давно забыто.

Зачарованный гипнотическим взглядом, он смотрел на нее, словно в трансе, в то же время впервые осознав, что она сделала прическу, словно ждала его, что надела новое шелковое платье, розовато-лиловое, с завышенной талией, с широкой юбкой в складку – платье одновременно классическое и модное, лишь подчеркивавшее ее природную импозантность. Несомненно, она фигуристая женщина и все еще красивая – если смотреть издалека. Однако с близкого расстояния в его расширенных зрачках отражались первые признаки среднего возраста: сеточка морщин под глазами, слегка обвисшая шея, пятнистость на сильных ровных зубах. Разве можно это сравнивать с тем милым другим лицом, с тем хрупким и свежим молодым телом? Он внутренне содрогнулся. И все же… в его нынешнем плачевном состоянии… разве она не была для него спасением, соломинкой, за которую хватаются? К тому же она леди до мозга костей, образованная, представительная и, при беглом осмотре, вполне еще пригодная для плотских утех. Он резко выдохнул и хотел было что-то сказать, но она с усмешкой его остановила:

– Да, я разумное приобретение. И я буду для вас подходящей женой – как днем, так и ночью. Ведь я тоже тосковала все эти годы, пока жила одна. Мы дополним друг друга. А с каким интересом мы оба займемся восстановлением и устройством Зеебурга, заполняя его вашими чудесными вещами! Мы устроим салон, который станет еще более знаменит, чем Коппе в дни мадам де Сталь.

Все же он протестующе возразил:

– Вы мне очень дороги, Фрида, но…

– И вы мне тоже, мой бедный друг. Раз и навсегда я не позволю вам уехать и погубить себя.

Пауза. Что еще он мог сказать или сделать? Он чувствовал себя задавленным, поверженным, побежденным, но в то же время его постепенно наполняло ощущение покоя. План, который она представила, был таким разумным, таким удачным во всех отношениях, сулящим нечто прямо противоположное тому темному будущему, о котором все последние дни он думал с ужасом. Согласие будет подобно теплой ванне, куда он нырнет после долгого утомительного пути. Он закрыл глаза и нырнул. Облегчение не поддавалось никакому описанию. Он откинулся на спинку дивана.

– О боже, Фрида… я чувствую, что хочу рассказать вам все… с самого начала.

И он рассказал – подробно, с чувством.

– О да, – протянула она сочувственно, хотя и двусмысленно, когда он закончил. – Теперь я все понимаю.

– Вы единственная женщина, которая всегда меня понимает.

Когда он заговорил, собака проснулась, подняла голову и с радостным лаем прыгнула к нему на колени.

– Вот видите, – кивнула Фрида, – и Петеркин вас признал. Вы устали. Отдохните, пока я схожу за подкрепляющим. – Вскоре она вернулась с бокалом в руке. – Это с вашей родины, очень старое и дорогое. Я давно припрятала для вас бутылочку. Выпейте все, чтобы доставить мне удовольствие.

Он по запаху понял, что это виски – оно никогда не шло ему на пользу, нарушало кислотность, подрывало печень. Но сейчас ему действительно не помешал бы глоток спиртного, он так хотел угодить Фриде, да и не было воли сопротивляться.

– Вот и молодец, – похвалила она, усаживаясь рядом. – А теперь мы посидим тихо, как две мышки, пока вам не станет лучше.

Как он и ожидал, виски ударило в голову. Лицо раскраснелось, но Мори не стало лучше, а наоборот, он поглупел и разгорячился. Через минуту, глядя на него, она задумчиво сказала:

– Я все думаю, как нам лучше организовать нашу женитьбу. Все нужно устроить не только тихо, но и быстро, если мы хотим уехать до того, как обо всей этой суете, которой вы опасаетесь, станет известно. Да?

– Чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше.

– Тогда самым разумным будет поехать в Базель прямо завтра с утра. На все у нас уйдет дня три, ибо понадобится исполнить несколько формальностей. Но мы сможем вернуться сюда в среду вечером.

– А потом, дорогая Фрида?

– На следующее утро отправимся в долгое путешествие.

Он словно в тумане увидел, что она ему улыбается. Проклятье, а она ничего, эта тетенька, и глаза чудесные, и телом еще крепкая, не рыхлая. Что она там говорит?

– Какой вы милый, что секунду назад назвали меня дорогой Фридой.

– А вы и есть дорогая, знаете ли. – Он неожиданно фыркнул от смеха. – Настоящая Брунгильда.