Испанский сон

В последующие дни мои люди провели детальную проверку земельных разрезов во всех связанных с этим инстанциях, то есть в исполкомах и в инженерных службах, занятых коммуникациями; нигде не было и следа нашей находки. Осталась единственная инстанция, ты догадываешься какая… но в тот момент (а это было всего-то месяц назад… может, немного больше) в ней занимался делом лишь один мой человек; назовем его Ивановым. Все остальные, по неблагоприятному совпадению, были либо в служебных командировках, либо в самых обычных плановых отпусках.

Когда в стране заговорили о гласности, а некто Бакатин отдал американцам схемы размещения в их посольстве подслушивающих устройств (впрочем, и так хорошо им известные) – тогда новые, то есть хорошо забытые старые подземные ходы открывали чуть ли не каждую неделю. Прежде за это бы… Вообрази, например, подземный секретнейший зал… где-то под Кремлем, скажем… правительственная комиссия в полном составе слушает знаменитого сейчас, а в ту пору тоже секретного ракетостроителя Королева. Посреди доклада, разумеется совершенно секретного, вдруг вне всякой охраны открывается дверь и входит мужичонка – грязный, небритый… нетрезвый по виду да и фактически… «Ребята, – говорит, – как бы мне выбраться, а?» Скандал, переполох… мужика – на допрос… кто таков? откуда? «Ё-моё, – кричит мужик, – отпустите! я и так еле жив после этих катакомб. Выпил с друзьями, поехал домой; спустился в метро, а там милиция. Все, думаю, заберут. Зашел в какую-то дверь, потом еще в одну… смотрю, что-то не то; ткнулся назад, а там уже заперто».

Повезло мужику, что искал в эпоху Королева. Режим был стар уже, зубы сточил… В эпоху Цандера такому повезло бы меньше… впрочем, в эпоху Цандера людям и в голову не могло прийти спуститься в метро нетрезвым да еще и зайти в неположенную дверь. Ну, а во времена перестройки и гласности ограничения были сняты, и полезли под землю все кому не лень, вплоть до черных следопытов… знаешь, кто такой черный следопыт? Это профессиональный кладоискатель – скромный такой, неприметный и ни с кем не спешащий делиться своими находками.

Итак, дело открытия новых ходов пережило бум, и постепенно таких открытий становилось все меньше и меньше. Сегодня каждый новый ход является редкостью; теперь ты уж можешь понять мой интерес к ответу упомянутого Иванова. Ответ был дан не сразу, что в этих делах естественно, а вот что было неестественно и насторожило меня, так это поведение Иванова, который будто чего-то боялся, сообщая мне данные… а таких людей я к себе не беру.

Тон его был уклончив, слова двусмысленны; я пожалел, что говорю с ним по телефону – будь это при личной встрече, я бы по глазам многое определил. Ход не был зарегистрирован ни в одной базе данных; сообщив мне это, Иванов добавил как бы невзначай:

«Ваше сиятельство! а почему бы вам не взять меня с собой на объект? Ведь я только и делаю, что штаны протираю в своем кабинете; верите, нет – ни разу не спускался! А тут тем более такое интересное дело: новый ход».

Может быть, подумалось мне, весь его странный тон этим и вызван? Загорелось у человека – бывает так? А признаться – как бы стыдно… несолидно для его должности и положения… Да, подумал я, вернее всего, так и есть… знаешь? все мужчины немного дети, но не каждый в этом признается. Будет вот так ходить вокруг да около, навлекая тем самым подозрения на себя.

Оставались, конечно, еще правила конспирации; мы не должны были с ним встречаться, и он знал, что мы не должны. Однако применение этих правил даже в обычной жизни во многом зависит от обстановки, а к данному случаю они не подходили вообще: само место встречи было необычным, насколько возможно потайным, и это, без сомнения, звучало между строк нашего разговора. Казалось бы, я мог успокоиться… но несмотря на все разумные к тому аргументы, какой-то маленький червячок сомнения все же остался внутри меня и точил меня, точил.

Поэтому, на всякий случай, я предпринял некоторые меры предосторожности, а именно – ввел в состав экспедиционной команды двух человек. Одним из них был я сам (что, впрочем, было нормально для всякого нового хода), а другой был приглашенный… назовем его, скажем, Петров. Вообще-то он был спелеолог-любитель… я имею в виду спелеологию не подземелий, а пещер; видно, это досужее дело давало ему хоть какой-то продых от бумаг – ибо работа у него была чисто бумажная; да и не просто бумажная, а настолько бумажная, насколько это возможно вообще.

Экспедиционная команда, в количестве шести человек, вышла в путь ранним утром и медленно продвигалась по ходу, который, как я уже упомянул, становился все более узким. На каждом шагу в таких местах может подстерегать ловушка: неожиданная яма… замаскированное, насквозь проржавевшее и потому еще более опасное взрывное устройство времен первой мировой войны… выпуск газа… стая гигантских слепых крыс… Конечно же, мы шли в связке; конечно, мы делали пометы на стенах и так далее; но для новичка это было жутковато, и я то и дело поглядывал на поставленного в середине связки Иванова – как-то он там?